Грузинские мотивы … прежних лет

В 70-ые Грузия еще не была еще не разорвана…
Со всего бывшего Союза сюда ехали многие, ибо годами мечтали увидеть этот красивейший край! Чаще всего добирались поездами, находясь по два-три дня в дороге. Не все могли позволить себе купейные или плацкартные вагоны, а тем более, полет на самолетах… Теснились в общих вагонах, стойко переносили все дорожные тяготы, чтобы, наконец, увидеть… море.
Вспоминаю, как после трех дней нашего нелегкого путешествия я на руках вынес свою маленькую дочь в тамбур. Увидев морской берег, она воскликнула: "Мо- ре. Мо-ре", и ее усталость, как рукой сняло. В вагоне поднялось радостное оживление, все бросились к окнам, дети пели, танцевали. Словом, еще не завершились вагонные мытарства, а праздник уже… начался!

…Грузия, в которую входила сегодняшняя разгромленная Абхазия, тогда сказочно богатая фруктами, сладостями, своей красотой, начиналась сразу же за железнодорожным мостом после Сочи.
А вместе с ней – и романтические места с загадочными названиями: Гагры, Рица, Новый Афон, Сухуми, Гудаута…
Беленькие станции под пальмами, с выбегающими на перрон абхазцами в форменных фуражках и обязательно - с усами, пролетали одна за другой. На коротких остановках прямо в вагон нам заталкивали диковинные фрукты, овощи.
- Бери, да-ра-гой, бери. Вкусные, дешевые, свежие. Пальчики оближешь, - наперебой толкались возле вагона продавцы.
- У меня свежая картошечка, только с грядки, огурчики - класс, - тараторили другие.

За окном вагона проплывали двух и-трехэтажные особняки, которые после белорусских и украинских примитивных построек смотрелись дворцами.
Я не знаю, как там сегодня. Знаю, что намного хуже, но надеюсь, что все воцарится, как и прежде. А как было, я вам расскажу в своих коротких заметках.

В соседнем доме живет… брат
В Сухуми по улице Джгубурия белокаменные особняки стояли один за другим. Один особняк лучше другого. Белее другого. Шикарнее другого. А высокие пальмы всем стучались… в окна.
Во дворах, под виноградными шатрами, нежась от южного солнца, гадали на кофе местные красавицы. А их мужья в это время "делали" деньги. Кто большие, кто малые, но все их "делали".

- Чего стоишь? Сдачу хочешь? Бери, - бросает мне вместо медяков пару смятых бумажек торговец фруктов. И гневно кричит вдогонку: "Вы, русские, бедно живете, бедно! Почему? Почему, что жадные. Никому денег не даете. А у нас? Мне дают, я - даю. И смотри, как живем. А ты, иди, иди и не приходи больше ко мне. Вообще, на рынок не приходи!"
- Ты не знаешь, как переводится аббревиатура ГДР? - спрашивают у меня в семье моего брата, который здесь живет.
- Как не знаю? Знаю! Германская демократическая республика!
- Э-э, - не зна-ешь! Это Грузинская демократическая республика! Вот это, что! - многозначительно говорят мне.
- Ну и что?
- Да ничего, потому, что здесь все не так, как во всем Советском Союзе.
- Вижу, вижу, что не так, - отвечаю я, вспоминая свой разговор на рынке.
- Да ничего ты не видел! Еще увидишь, - хлопают меня по плечу.

… А вечером, в соседнем доме - свадьба. Легковые машины окружили особняк. Гремит музыка, льется вино рекой. Семья моего брата и я вместе с ними в числе приглашенных. То, что столы были переполнены, меня не удивило. То, что не прекращался поток гостей, меня не удивило. Меня удивили тосты!
- А сейчас я провозглашаю тост за своего брата - грузина, - торжественно поднимает вверх бокал хозяин дома, абхазец по национальности. Выпили, хорошо закусили.

- За грузина, думаю, понятно. Все-таки Абхазия - это часть Грузии. Нужно уважать!
Снова поднимается хозяин дома, предлагая выпить за русского брата. Целуется с коренастым россиянином, которым вместе с женой снимает у него квартиру. Тоже понятно, думаю про себя. Кто у нас русские? Старшие братья! Поднимаю бокал грузинского вина за титульную нацию.
А дальше… провозглашают тост за тостом: за братьев - армян, за братьев - азербайджанцев, братьев - украинцев и т. д. Всех поддерживаем поднятием бокалов и дружными возгласами.

Я уже заскучал, рассматривая вино в бокале. И вдруг: "А теперь я поднимаю тост за своего брата - еврея". Подходит и целуется с Григорием Борисовичем, тестем моего брата. Тоже все дружно встают, хлопают в ладони, громкими возгласами поддерживают хозяина дома.
- Вот тебе и ГДР, - думаю я про себя. Действительно ГДР - все равны, все братья!
Ни мне, ни моему отцу, ни моим родным на такого рода весельях никогда никто не говорил, что я или кто–то из других евреев - братья! Наоборот, как только водка застилала глаза, нередко слышал: "А ты, молчи. Мол-чи!" Или, ехидно улыбаясь: "А теперь анекдоты про Абрама и Сару" и обращаясь ко мне: "Ты что краснеешь, ты же наш еврей…"

Теплая ночь накрывает своим покрывалом Сухуми. В соседнем доме продолжает греметь свадьба. Я открываю свое окно на уровне первого этажа, наслаждаясь очаровательным воздухом.
- Закрой окно, мало ли что, - обращается ко мне жена.
- Зачем? - не понимаю я. - Кто живет в соседнем доме?
- Брат!

Из Грузии без вина не… уезжают. Ни один вечер не обходился в Сухуми без вина. Вот и сегодня на местном рынке мы купили его пару бутылок… На несколько дней, решил я.
Когда солнце зашло за синий горизонт, в нашем дворике было уже не жарко. Виноградные ветви свисали прямо к столу, на котором чего только не было! Ведь сухумская земля богата - и фруктами, и овощами.
А какие мясные и рыбные закуски.

За столом - гости! Так здесь было заведено. Сегодня ты у него, завтра - он у тебя. Короче, знакомые, сослуживцы моего родственника - большие любители вечерних пиршеств! А я слежу за тостами. Сегодня они новые!
Вначале, как и положено за Шеварднадзе, тогдашнего первого секретаря Коммунистической партии Грузии. А второй, конечно, за дорогого Леонида Ильича Брежнева!

- Мы его еще долго будем вспоминать, - наклоняется ко мне абхазец с бронзовым лицом.
- Плохо?
- Почему так говоришь?
- Доро-гие това-ри-щи, - подражает он ему в голосе, - себе грудь украшает золотыми звездами, а мы живем без войны, мирно.
Союз большой! Езжай куда хочешь. Вот закончится время Брежнева, мы еще долго будем его жалеть и вспоминать.
- Тем, что каждый день выпивают по всей стране. День рождения - выпиваем, похороны - выпиваем. На работу приняли - выпиваем. С работы уволили - выпиваем. По любому поводу - выпиваем. Нет повода - выпиваем. Разве это укрепляют страну?
- Пусть лучше выпивают по всей стране, чем убивают друг друга, - не соглашается со мной сосед.

Дальше следуют тосты за мир, за женщин, за детей. И все они подкреплялись рассуждениями о жизни. Приведу некоторые из них:
«Однажды ты спросишь, что я люблю больше: тебя или вино. Я отвечу, что вино, Ты обидишься и уйдешь. Жаль, что не за вином… ".
"Все сказанное после пятого бокала - это утечка информации", "Знаток не пьет вино, а раскрывает его секреты", "Лучше пузо от вина, чем горб от работы", "Дождаться лучшей выдержки вина, ему не хватило выдержки".

Словом, мы радостные, довольные. Казалось бы, на сегодня все, достаточно. Но один из гостей узнает, что я приехал в гости к брату.
- Собирайся, едем в горы, - командует он.
Темное небо сгустилось над городом, редкие фонари освещают улицы. А вверху светится какой-то купол. Под ним один из лучших сухумских ресторанов. К нему ведет извилистая дорога, с двух сторон нее обрывы, не огороженные ничем.
- Как мы будем ехать назад? - спрашиваю у сидящего справа грузина по имени Важа.
- До-ро-гой, он эту дорогу на ощупь знает, с закрытыми глазами может ехать.

- Шампанское на стол! - дает команду хозяин машины.
Я, конечно, пил шампанское в своей жизни. Но так, как в тот вечер, никогда. Шампанское действительно лилось рекой. Со звуком отлетали пробки в стороны, и золотая жидкость заполняла громадные бокалы, без жалости разливалась мимо…
Вначале был азарт выпить и… не отстать от других. Но опыта и закалки у меня было поменьше.
- За Грузию, за мир, за нашего гостя!
- Откуда приехал?
- Из Белоруссии!
- За Белоруссию!
-За самых красивых женщин, что приезжают к нам!

Увидев за соседним столом россиянок, приглашают их к столу. И с новой силой звенят бокалы. А водитель, наш водитель, не пропускает ни одного.
- Как же он будет вести машину? - беспокоюсь я.
Ему нальют бокал, а я незаметно его в сторону, в сторону, а когда не успеваю, выпиваю сам, мол, за твое здоровье! Наконец, стол завален пустыми бутылками. Все, можно ехать!

На небольшом пятачке несколько машин. Темно, наконец, находим нашу машину. Водитель не идет, а почти ползет на четвереньках. Я обращаюсь ко всем, мол, нельзя с ним ехать! А все почти такие же... Поют, танцуют, обнимаются. И брат с ними, полностью освоился. Оставить его одного вместе со всеми? Нет, нельзя.

А наш водитель, с трудом добравшись до машины, пытается ее завести. Все никак не может вставить ключ зажигания.
- Он не съедет с горы, разобьемся, разобьемся. Не видно по-настоящему ни дороги, ни обрыва.
Закрываю глаза. Мол, что будет, то будет… В эту минуту кто-то рывком открывает дверь.
- Э-э, вылезай, вылезай, - вытаскивает нашего водителя из машины… милиционер.
- Садись рядом, и молчи, - говорит водителю.
- Меня с моей машины, ты знаешь, кто я такой? - гремит в машине.
Сзади все его поддерживают: ты куда нас везешь?

На самом крутом повороте Ираклий – так зовут владельца машины, вдруг срывает фуражку у милиционера и бросает ее в пропасть. На миг машина чуть ли не зависает над ней. Бледный милиционер каким-то невероятным усилием выравнивает ее и, проезжая поворот за поворотом, спускается наконец вниз…
- А сейчас составим акт! Нарушали общественный порядок? Нарушали! Развели непозволительное пьянство. Привлечем к ответственности, - обещает блюститель порядка, доставивший нас в город.
- Думаю, он нам сейчас еще и за свою фуражку отомстит…
Болит голова, настроение паршивое.

- Зачем, зачем? - Все корю себя. - Согласился ехать на эту гору.
Минут через двадцать, немного успокоившись, захожу в помещение милиции. Ожидаю увидеть всех за подписанием акта, за объяснением. Но вместо этого вижу на столе… бутылки с шампанским. А наш водитель, все мои друзья по совместному вечеру сидят за столом, обнявшись с милиционером, который вел нашу машину, и с его милицейским начальником.
- Это ты, студент? Заходи, - машет Ираклий рукой, - и ты хочешь уехать из Грузии без грузинского вина? Э-э, так не пойдет, - говорит он дальше, вручая мне пакет с двумя бутылками "Цинандали"…

Студент, то есть я, хохочу еще долго, долго… Иду по улицам утреннего Сухуми и хохочу.
- Дорогой, что с тобой? - останавливает меня, сидящий на скамеечке кавказец, с большой фуражкой на голове.
- Перепил шампанского!
- Не допил шампанского, - не расслышал он, - так, заходи, угощу! Ты же наш гость!
А что меньше тогда пили в России или в других регионах? Не меньше! Только так красиво, как в Грузии, нигде не могли ни пить, ни жить!

Сухуми-Сочи – белые ночи…
Выдуманная история, которая могла быть правдой…

…Евгений во все глаза смотрел на пролетающие за окном вагона красоты: белые станции, двухэтажные постройки, утопающие в зелени. Смотрел и не верил… Еще вчера он ходил по серым улицам, на которых квадратиками стояли, как близнецы, одинаковые дома. Сегодня – за окном уже кипятятся белым наливом волны, подкатывая к берегу. А начиналось все случайно…

- Не нравишься ты мне. Серый какой-то, - говорит Евгению его давний друг из небольшой, но важной конторы.
- Жизнь серая, - отвечает он ему, наблюдая за грязным снегом, который ложится на дороге, на машинах, на деревьях.
Люди в черных пальто и куртках, запорошенные снегом, с сетками в руках, штурмуют подошедший маленький автобус. Не всем повезло, часть остается на улице, продолжая пританцовывать от мороза. Городок маленький, люди устали от однообразия и никчемности жизни. Но они даже этого не понимают, считают ее нормальной и… обычной.

- Выпивал бы ты, и было бы легче, - продолжает разговор с Евгением Борис, который старше его этак раза в два. Выпиваю я. Если в компании, как иначе?
- Знаю, знаю. Только, если никто не видит, рюмку через плечо. Анекдоты ходят про твою выпивку. Нет, так совсем скиснешь. А хочешь, отправлю я тебя в город Сочи?
На миг помолчал, в глазах загорелись веселые огоньки. Подмигнул, похлопал по плечу.
- Все решено, едешь!
- Каким образом?
- Эх-х, ты, писака! Твоими ведь статьями зачитываются. А мы им автора – самого настоящего, так сказать, в натуральном виде представим. Встреча с читателями, с горожанами. Может, это быть по линии местного общества "Знание"?.. Может! Несешь ты знание и информацию в массы? Несешь!

Короче, окружили нашего Евгения читатели в прокуренных бытовках и красных уголках…
Рассказывал он им про последние международные новости, а больше про -районные и городские, которые сам же и освещал. А попутно выискивал среди собравшихся людей трудовых, так сказать, не слишком увлекающихся "зеленым змием", чтобы потом что-то написать про них.

- А кто не увлекается этим "змием", как ты говоришь? Только тот, кто мало закусывает. А я вот стопочку в рот и огурчиком кисленьким ее догоняю. Вторую стопочку - сочной капустой разбавляю. Смотри на меня! Кто скажет, что я пил. Трезвый, как стеклышко, - блестит на Евгения круглыми глазами, председатель первичной организации общества "Знание" одного из заводов Лука Лукич.
На этом заводе была последняя лекция из той серии, которую он должен был прочесть, чтобы получить по тем временам бесплатную путевку…

…в Белоруссии еще лежал снег, люди его угрюмо месили.
А в Сочи солнце светило, бутылки "Кока- кола" краснели своими горлышками на прилавках. И даже в третьеразрядной гостинице чувствовалось некоторое оживление. В окна вливался свежий ветер, море гоняло волны. Средина февраля - не тепло, но и не холодно. Юг, Сочи!
Темная гряда гор вместе с узенькой полоской моря уходит далеко-далеко. Туда, откуда Евгения привез поезд. Из серой холодины, из заснеженного, мерзлого края.

- Да -а, все хорошо, только купаться нельзя, - огорчается он.
И в эту минуты в двери его комнаты раздается стук. Не ожидая разрешения, стремительно врывается в комнату коротышка, с круглыми очками на все лицо.
- Ггигогий, - протягивает ему руку.
Евгений так и сел. Это же надо!

В пансионате сотни отдыхающих, а еще одного приехавшего еврея подселили прямо к нему. Бросил на хозяина комнаты быстрый взгляд: "Аид?" - так евреи в советские времена определяли национальность друг друга.
Евгений только улыбнулся в ответ.
- Водку пьешь?
И не получив ответа, продолжил: "Научу! Я же хигугх-гинеколог. После каждой опегации, чтобы не свихнуться, научился пгинимать стопочку."

Ггигогий - так назвал его для себя, Евгению понравился мгновенно. Он все-таки немного привык держаться в рамках. Это можно, это нельзя. Так приучили работников печати, солдат партии, к которым он себя причислял. А его новый друг более раскрепощенный. Хирург, не смотри, что коротышка!
- Что сегодня у гебят? – спрашивает он и смеется, - у гебят сегодня танцы.
А что еще делать в советских пансионатах? Смотреть на лозунги, типа: распивать спиртные напитки в комнатах запрещено. Оставаться в чужих комнатах после отведенного времени – запрещено.
- Еще и секс запгещен! В нашей же стргане его нет, - смеется Агкадий, - потегяли, потегяли. Бум его искать? Бум-бум, - бодается своей головой о голову Евгения.
- Жена дала разрешение?
- Здесь я свободный от жены, от детей. Я - на свободе. Это там медсестегочку в кабине задержал, уже все знают. Ггигогий Ильич, ГгигогийИльич, что же это вы, что же это вы? Но медсестегочка пгосто сама пгилипала ко мне мягким телом в когидоре. Что же мне было кгичать на всю больницу? Или, может, в на стенгазете "Медик" написать? А здесь, а здесь…
Ггигогий закатил глаза, улыбаясь, как кот, который увидев мышонка.

А вечером в пансионате танцев не оказалось. Самое что ни есть лучшее мероприятие, было перенесено на завтра.
- Мальчики, девочки. Вы что опустили головы? У нас сегодня концерт цыган. Выезжаем вечером. Автобус возле центрального корпуса, - сообщает массовик-затейник.
- К цыганам - так к цыганам, - говорит один из отдыхающих с кавказским акцентом.
- Откуда?
- Баку!
-Все кругом братья - славяне, определяем обстановку.
- Будешь тгетьим? Два евгея, тгетий азей, азей, - махнул рукой Ггигогий, - бакинец.
- Буду, - трясет усами над орлиным носом Левон.

В актовом зале какого-то санатория гремит музыка. Цыганки в красных юбках шуршат платьями, выделывают черт знает, что. Зал, можно сказать, стоит на ушах!
- И про вас говорят, и про нас говорят! Да мало ли, что люди говорят, - танцуют, поют разгоряченные от веселья цыганки.
Мой друг не может усидеть на месте. Хлопает, подпевает, а сам бросает взгляды то на сцену, то на соседку. А соседка - хороша! Черноброва, круглолица, полногруда. Все, Ггигогий уже не смотрит на сцену. Попал в плен, прилип, - думаю я. Иду выручать.
- Лектор общества "Знание"? - спрашиваю у красавицы.
- Нет, музыкальный работник. Еще люблю песни спивати.
- А муж дал разрешение на вечерние песни?
- Он у меня учитель истории. Подарок ему уже купила, - смеется чернобровая, - материалы последнего съезда партии. Пусть изучает.
А сама все ближе к Ггигогию и все вопросы на медицинские темы. Еще бы, в своем городке к хирургу–гинекологу не попасть, а здесь - запросто! А цыганки так завели зал, что и нам всем хочется петь, танцевать и любить. А кого любить? Ггигогий уже под мышкой у Антонины из Украины.

А Евгений, как тот перст одинокий. Должна же быть какая-то симпатия. Притяжение души, что ли.
- А вы почему скучаете? Ваш друг та-кой веселый, - прощупывает его дама из Улан- Удэ.
Тоже из такой дали примчалась в пансионат. И за какими же знаниями поспешила сюда эта узкоглазая учителька? Молодая, пышет жаром. Почему-то в местах отдыха все хотят захватить мужчин, даже хоть самых завалящих? Ну, завалящим Евгений себя не считал. Поэтому весь отдых смотреть на ее короткий приплюснутый нос почему –то не стремился. Душа сопротивлялась, не хотела. Встала на дыбы.

-А ты куда? - спрашивает Евгений у Ггигогия, который все вино, рюмки, закуску, складирует в сумку.
- Меня ждет Антонина из -Укгаины, - декламирует ему в ответ.
- Иди, иди, а что буду делать я?
Друг называется. Увидел юбку и прилип!
- Пгилип не пгилип, не гебенок, а…евгей, - смеется Агкадий, - а если ты… евгей, не стой возле… двегей. Не стой! Впегед, впегед, спеши на выход. Видел я одну, как по заказу для тебя, - и подмаргивая одним глазом, бочком выкатился из комнаты.
В большой комнате напротив окошечка администратора сидела молодая, хрупкая женщина. С книгой в руках. Но видно было, что она скучала: женщина сама по себе, книга - просто придаток.
"Сочи, Сочи -белые ночи.
Одной уже больше нет мочи?"
Подойдя на небезопасное расстояние – вступает в разговор Евгений.
- Предлагаете закрутить роман?
Но меня дома ждет …свой Иван!

Сам быстрый стихоплет Евгений не ожидал такой реакции на его строки. Но мгновенно же нашелся:
"-Синеет море за окном.
Чайки летают парами,
Грустно здесь одной
Веселее будет с… романом", - посмотрев на ее книгу, закончил Евгений.
Но незнакомка продолжила свою игру иначе:
"Курортный роман мне ни к чему!
Но вызовете интерес? Один вечер… подарю"!

Вот такая литературная баталия состоялась в первый вечер знакомства между нашими героями…
Сочи озарилось огнями, прежняя жизнь Евгения и незнакомки, которая назвалась Ольгой, была где-то далеко-далеко. А им вместе, совсем не знающим друг друга, было легко и свободно.

В стройном пальто, с меховым воротником, на высоких сапожках, она медленно шла по набережной. А Евгений, подставив лицо февральскому ветру, незаметно любовался новой знакомой. Тонкое лицо, выразительные глаза, украшенные дугами бровей, красивые губы. Все было в ней соблазнительно - и походка, и взгляд, и небольшой акцент…
Ольга приехала из Чирчика, что возле Ташкента, где была директором одной из средних школ. Сама русская, за долгие жизни в Узбекистане она приобрела этот акцент. Все это украшало ее, придавало какой–то необъяснимый шарм.
Разгоряченные от быстрой ходьбы, дыша морозным паром, они ввалились в холл отеля. Евгению не хотелось расставаться с Ольгой. Да и она, видимо, не спешила. Поэтому задержалась возле своей комнаты.
- Приглашаю на крепкий чай, - Евгений легко притянул к себе Ольгу
-Если только на чай,- не отстранилась она.

Телевизионные известия горячо рассказывали о трудовых достижениях страны. Еще далеко было до перестроечных лет. Люди, дожив до восьмидесятых, когда им обещали жизнь при коммунизме, уже меньше верили своим вождям. Многим еще можно было вешать лапшу на уши. Но только не тем, кто был в числе винтиков этой громадной пропагандистской машины.
А именно все эти штатные и внештатные лекторы, все получившие путевки в санатории и здравницы страны (а доставлялись они по разнарядке руководителям разных звеньев, работникам государственного аппарата, всякого рода активистам, а те, приехав на отдых, расслаблялись на всю катушку…)

Евгений и Ольга совсем не стремились кому-то подражать. Они были только вдвоем, и им совершенно было все равно, что происходит в соседних комнатах. За окном светилось звездное небо. От этой красоты хотелось петь, шутить, танцевать. Тем более, что молодая красивая женщина возбуждала нашего героя.
Сейчас он ее мог лучше рассмотреть. Строгая кофточка, застегнутая почти доверху, не допускала никаких вольностей. Минимум косметики, никаких вычурностей в прическе. Пили чай с шоколадными конфетами, каждый рассказывал о своей жизни.
Евгений видел в ней женщину - соблазнительную и притягательную, но никаких намеков или поводов для сближения не давал. Точно также ровно себя вела и Ольга. Весь вечер они читали друг другу стихи, стоя возле окна со звездным небом.
Продолжали литературную дуэль, две строки один, две строки-второй. Это возбуждало их больше, чем армянский коньяк.
- Э-э, ты не знаешь женщин, - вспомнил Евгений слова нового знакомого Левона из Баку: "Я приглашаю ее в номер, конфеты, коньяк, совместные танцы и… расстаемся. И так несколько вечеров. Зато после трех- четырех вечеров ожидания любая холодная женщина становится такой горячей и страстной, что себя не узнает… Да-а, это такая романтика, какую может оценить только восточный мужчина."

Только этот восточный мужчина не рассказал главного: "Чаще всего его избранницы через вечер-два уходили с танцев уже с другими партнерами. Но зато, как красиво преподносил Левон свою тактику восточного обладания женщинами, как красиво!
Вспомнив это, Евгений улыбнулся, провожая свою новую знакомую из комнаты. На миг задержался возле дверей - не хотелось, чтобы Ольга подумала о нем, как о каком-то пошляке. И в это время опыт Левана говорил, что повременишь - уйдет к другому…
Выручил старый маневр, прощаясь, немного задержал ее руку в… своей. Почувствовал, как Ольга тоже задержала свою руку, не спешила уходить. Все потом было как во сне…

- Не ожидала от тебя такой стремительности, - отдыхала позже на его груди Ольга.
- Я боролся с собой. Боялся, что обижу тебя, что ты не так все поймешь.
-Странный ты! Малоопытен!
Если женщина пришла к тебе вечером в комнату, значит, она пришла не стихи с тобой читать.
- Значит, стихи - это прелюдия?
-Прелюдия? Не знаю. Ты думаешь, женщина к любому мужчине идет в постель? Нет! Вы выбираете, мы выбираем.
Приподнявшись на каблуках, возле своей комнаты, Ольга, целуя Евгения своими мягкими теплыми губами, сказала: "Если бы ты не взял меня сегодня, завтра было бы уже поздно! Я так и сказала себе: "Или сегодня, или никогда".
Евгений, засыпая, думал: "Вот и пойми этих женщин. Не знаешь, как лучше. Поспешишь - спугнешь. Упустишь - потеряешь…"
А назавтра Антонина и Ольга улыбались одна одной загадочно, словно знали только одним им ведомый секрет. Вот уже случайность: они оказались соседками по одному номеру. А судьбой были выбраны тоже соседи - Григорий и Евгений. Как будто кто-то свыше подготовил их встречу…

Это только в прежние времена в бывшем Союзе все люди были жителями одной великой страны! Что сближало всех, особенно на отдыхе. Помните, тогда был такой анекдот: встречаются две подруги и делятся прошедшим вечером.
- Ну как, ты была с ним?
- Да!
-А как – по любви или за деньги?
-Какие у него деньги?
- Значит, по любви?..
Да-а, в те прежние годы женщины, выезжая в санатории, в дома отдыха, пансионаты любили беззаветно и преданно, те две-три недели, которые им были отведены. Что-то сейчас мне напоминает… Таиланд.
Вот поэтому мужчины со всего мира мчатся туда… за женской нежностью и лаской или игрой, в которой они, как короли… Правда, хорошо понимая, что как только уедут, завтра же их избранницы будут с другими.
Точно так же было в советское время: как только закончился отдых, женщины старались забыть, вычеркнуть из жизни своих вздыхателей. Ведь многих дома ждали мужья, дети - не до новых чувств и женских слез… Поэтому не теряли времени – ни дня, ни одного часа на отдыхе…

…Григорий и Евгений с утра уехали в город - хотели увидеть лучше Сочи, да и затовариться спиртным. Страна широко отмечала День Советской Армии, каждый мужчина считал своим долгом выпить в этот день. Евгений – старший лейтенант запаса, Григорий - капитан запаса, молодцеватой походкой шли по коридору пансионата.
- А мы скажем, где наши подагки, где? – шутит Ггигорий, - что нам пгиготовили наши вгеменные жены.
Открыли дверь и не поверили: на столе коньяк, закуска сказочная. Все сервировано, как в лучшем ресторане. Не узнать комнату друзей, которую они заселили пару дней назад. На окна повесили новые занавески, коврики возле кроватей. Расселись дружно: Евгений с Ольгой, Григорий с Антониной…

Какой это был вечер! За окном морозит, падает мокрый снег, а здесь тепло, уютно, романтично. Сверкают от радости глаза молодых женщин, а мужчины, словно, на седьмом небе. А часы идут, часы идут - время движется к полночи. Переглядываются друзья, как быть дальше?..
- Я перехожу сюда на двадцать дней, а Григорий переходит на мое место в комнату Антонины. Вам нравится такой вариант? - спрашивает Ольга.
Все смеются…
- А говогят, что в Советском Союзе секса нет. Только я вам скажу, как вгач-гинеколог. Есть! И еще какой, - поднимает вверх палец Ггигорий.
- Особенно много пациенток после возвращения с мест отдыха, - в тон ему шутит Евгений.
Сочинские ночи заканчивались быстро… Дни пролетали со скоростью звука. Никто не говорил о предстоящем расставании, но оно приближалось неумолимо! Дни таяли, как снег на горных вершинах. Наступило последнее утро. Все понимали, что они расстаются навсегда…. Анатолий улетал первым.

Ольга, оставшись за барьером, все махала и махала ему рукой, выжимая улыбку на своем бледном лице. Кто-то включил радиоприемник, и полилась по залу песня: "Вот и все, что было, вот и все, что было. Ты как хочешь это назови. Для кого-то нелетная погода, а для меня проводы любви…".
Самолет с разбега взлетел с аэродрома.
Прошло пятнадцать лет. Где все евреи оказались после развала бывшего Союза? В Израиле, не все, конечно, но вот Ггигогий и Евгений приехали - другие страны их просто не тянули.
В маленькой стране встретиться не просто - легко потеряться. Но нашим старым друзьям повезло. Встретились!
И вы не поверите где! На пляже одного из городов.
Кругленький человек в очках, обремененный животиком в окружении детей–малолеток, расположился прямо у воды. Евгений только хотел ему сказать, что дай хоть проход людям, поднимись выше, но услышал: "Гыбонька, моя, остогожно, остогожно".
Бережно поддерживая маленькую девочку в золотистых кудряшках, все говорил ей, чтобы она не заплывала далеко в море.
- Григорий, это ты? - вырвалось у Евгения.

Да, это был он, бывший минский врач хирург-гинеколог. Постарел, стал еще меньше ростом, глаза утратили прежний горячий блеск.
- Аба, эйфо бат шели, лама ата ло леистакель. Отец, где моя дочь? Ты почему не смотришь? - неслось откуда-то с высоты.
Григорий виновато что-то пробормотал, мол, вот она рядом, копошится у воды и, повернувшись к Евгению, проговорил: "Молодые считают, что я на пенсии, отдыхаю неделями, а у них только один день отдыха.
- Да, ничего, у меня точно также, - проговорил Евгений. - Может, отметим встречу, посидим, рюмочку поднимем?
Тот оживился и как раньше, когда любил шутить, поднял указательный палец: "Кугить, баб любить и пить - все это нужно было, когда? В молодости! А сейчас только одно гастгойство!"

Что- то напоминало им здесь Сухуми-Сочи. Такие же пальмы, такое же по цвету синее море. Словно вернулись в прежние годы, встретившись снова. Вот только нельзя вернуть горячие южные ночи! Они остались там, вместе с их молодостью, вместе с Ольгой и Антониной…
- А ты знаешь, они, наверное, сейчас тоже бабушки? И тоже старенькие-старенькие? - говорит Евгений, вглядываясь в море.
-И… тоже вспоминают сочинские ночи. А ты возьми и напиши, - поднимает глаза Григорий.
-Чтобы прославлять распутную жизнь?
-Если мы все годы помним этих девчат, значит, это не гаспутство. Мужчина – это самец по своей пгигоде. Он хочет любить многих самок. А мы его втискиваем в семейные узды. Люби только одну женщину - жену! С точки згения могали - это пгавильно. Только с одной женщиной многие стагеют раньше вгемени. Возьми агтистов, поэтов! Им для творчества нужна муза! Поэтому меняют жен, имеют любовниц.
- Но ты же не поэт!
- Я в душе поэт, ты в душе – поэт!
- Поэт, поэт, - смеется Евгений, сколько нам? Вместе уже 150 лет! И на многое уже – запрет...
А волны, средиземноморские волны, гонят и гонят к берегу свою белую пену.
-Любить надо в молодости, - пожимая руку Евгению, это я тебе, как вгач говогю, - улыбается ему Григорий.
- А под старость что делать?
- Дугачок, вспоминать молодость…