У меня зазвонил телефон. - Примите факс, - потребовал женский голос на другом конце провода. - Вы ошиблись, - хотел я ответить незнакомке, но вместо этого вдруг сказал: - Не могу. - Почему не можете?
В эвакуации, в своем раннем дошкольном возрасте два вопроса не давали мне покоя. Первый – почему при вкручивании лампочки в патрон появляется свет? И второй – куда в черной тарелке радио прячутся маленькие говорящие человечки. Вразумительного ответа взрослых на эти вопросы я не получил. И тогда, после долгих размышлений, приступил к практическим действиям.
Шел второй год войны и второй год моей жизни в эвакуации в замечательном уральском городке Златоусте. Мама была на фронте, папа по заданию Наркомата работал, как тогда говорили, «обер-мастером» на каком-то секретном заводе по производству броневой стали. Так что жил я с бабушкой, дедушкой и двумя мамиными младшими сестрами в одной комнате переполненного барака, стоявшего у самого края невысокой зеленой горы. А внизу по одноколейке спешил куда-то казавшийся крохотным трамвайчик.
Не верю я в приметы. Чушь это несусветная. Например, перебежала черная кошка дорогу – жди неприятностей. А, чтоб их предотвратить, нужно трижды плюнуть через плечо. А через правое или левое, - зависит от того, как эта кошка, будь она неладна, перебежала дорогу: слева направо или наоборот. В общем, чушь, да и только. Или, скажем, пришлось возвратиться – тоже жди неприятностей. А здесь рецепт другой: нужно обязательно присесть. И как только люди могут верить в такую ерунду. Это у меня мысли такие в голове крутятся, пока я собираюсь на рынок.
Меня разбудил телефонный звонок. - Здравствуйте, - произнес незнакомый мужской голос. - Здравствуйте, - ответил я. По-видимому, мой голос тоже показался ему незнакомым. - А куда я попал? – спросил он. - Могу сказать абсолютно точно: ко мне.
Пошел я вчера на рынок за сливами. Нет, не для варенья или компота, а просто, чтоб поесть. Люблю сливы – сил нет, хотя совершенно не разбираюсь в сортах, где «угорка» а где не «угорка» сказать не могу. А покупаю я сливу крупную, темную с отливом, не твердую, сладкую с легкой кислинкой. Пришел на рынок, и сразу направился к «нормальным» рядам, то есть рядам с почти божескими ценами. А у нас путь к «нормальным» рядам проходит мимо рядов «крутых», где все то же, что в «нормальных» рядах, но стоит раза в три дороже. Наверное, это для тех, кто стыдится показаться в «нормальных» рядах, чтоб, не дай Бог, партнеры по бизнесу не увидели.
Приятно быть в глазах людей интеллигентным человеком. Все вокруг только и говорят: «Ах, как он вежлив, как хорошо воспитан» и уйму других красивых слов. Вот, например, еду вчера в переполненном трамвае, держусь за поручень. Вдруг на ближайшей остановке рядом со мной освобождается место. И я вместо того, чтобы тут же занять его, пока этого не сделали другие, предлагаю садиться стоящей рядом даме.
Самолет, с большим опозданием вылетевший из Тбилиси в Днепропетровск, набрал высоту, я отстегнул ремни безопасности и по выработанной командировками привычке погрузился в полудрему. Снова прокрутил в памяти ход только что окончившейся сентябрьской конференции «Автоматизация-1964», проходившей в благословенном Тбилиси. А потом вдруг почему-то вспомнился день, когда пришел я в ювелирный магазин, чтобы подобрать моей почти невесте Инне кольцо с драгоценным камнем.
Рассказ, получивший Гран-при на Первом Международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга
Минька
За столом коммунальной кухни сидят неразлучные подруги - русская Тося и еврейка Фая. - Аз а юр аф им. Зол эр брэнэн аф а файер (такую жизнь ему. Чтоб он сгорел на огне), - из глубин сердца вырываются Фаечкины проклятия. – Ему мало одного Холокоста, так теперь он устраивает нам новый. - Да, Фаечка, этот бандит окончательно свихнулся. Как у вас говорят: а макэ им ин коп (болячка ему в голову). Придумал борьбу с «безродными космополитами», и многие наши идиоты кричат «Не место им в Советском Союзе!» Что делать, Фаечка? Они сидят, обнявшись, и плачут. Плачут от горя и безысходности, замурованные в каменной стене режима. Плачут две храбрые женщины, две фронтовые медсестрички, в комоде каждой из которых лежат орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».