Галина ПОДОЛЬСКАЯ, Доктор филологических наук, автор проекта
Шалом! Шолом-Алейхем!
Израильские художники - памяти писателя
АСТРОЛОГИЯ ОБРАЗА
"Шалом Алейхем!" - "Мир вам!" - приветствовали друг друга с библейских времен. "Шалом! Шолом-Алейхем! Здравствуй, писатель Соломон Наумович Рабинович, писатель мира, взявший себе замечательный псевдоним Шолом-Алейхем!
Израильские художники приветствуют тебя, художник слова, сумевший объединить людей своим талантом, воплотив в слове еврейское бытие «сквозь видимые миру смех и невидимые ему слезы».
Шолом –Алейхем – художественное звено между Израилем и Украиной, которое всегда на слуху. Произнося имя писателя, мы вспоминаем о блуждающих звездах, хотя отыскиваем названия улиц на картах городов Израиля, которых, прямо скажем, великое множество – Иерусалим, Тель-Авив, Бат-Ям, Хайфа, Афула, Беер-Шева, Гедера, Ход ха-Шарон, Кирьят-Ата, Кфар-Саба, Нетания, Герцлия.
Выходцам из Украины наверняка приходят на память и города их страны исхода, где улицы также носят имя Шолом-Алейхема, – Киев, Одесса, Умань, Черкассы, Белая Церковь, Бердичев, Днепр, Житомир, Изяслав, Львов, Полтава, Черновцы. С астрономией эта география рассыпанных по земле звезд никак не соотносится. То, что произошло, связано не с астрономией, а с астрологией – астрологией художественного образа. На орбите мировой культуры блуждающие звезды Шолом-Алейхема стали устойчивой метафорой небесной предопределенности земного пути художника и судьбы искусства в мире.
«Каждая звезда – это душа человека. А куда идет душа, туда идет и человек. Вот почему нам представляется, будто звезды падают», – утверждал Шолом-Алейхем и был прав...
Это случилось в Иерусалиме на улице Шолом-Алейхема. Однажды ноги сами привели меня сюда … И вдруг – внезапная звезда… – не фунтом злата – слитком мысли – связала воедино пространство от Иерусалима до Киева – главного города в жизни Шолом-Алейхема. Киев и манил его, как большой мир, в котором он мечтал состояться… И Иерусалим – город, в палестинах которого писатель никогда не был, но состоялся как еврей евреев.
Шолом-Алейхема иллюстрировали ведущие еврейские художники XX века – Натан Альтман, Мане-Кац, Анатолий Каплан, Меер Аксельрод, Герш Ингер. Музей Шолом-Алейхема в Украине открылся в XXI веке. С открытием музея связана и новая страница памяти о писателе. Мыслимый пунктир истории нового тысячелетия обретает материализующиеся приметы нашего времени. К таким приметам нашего времени относится и израильская коллекция произведений изобразительного искусства, переданная в дар Музею Шолом-Алейхема Объединением профессиональных художников Израиля.
Вот вам и улица в Иерусалиме. И впрямь, «куда идет душа, туда идет и человек», и рождаются откровения во имя общего процесса созидания мира.
О ПРОЕКТЕ
Дружеские связи между Государством Израиль и Украиной, а также общее представление о роли искусства в мире стали основой для Международного культурного проекта «Шалом, Шолом-Алейхем! Израильские художники – памяти писателя». Партнерами проекта стали Объединение профессиональных художников Израиля, Музей Шолом-Алейхема – филиал Государственного Музея истории Киева, Украино-израильский центр образования, науки и культуры – структурное подразделение Уманского государственного педагогического университета имени Павла Тычины (UKRIS).
Музей Шолом-Алейхема в Киеве – первый государственный музей на территории современной Украины еврейской тематики. Судьбы еврейского и украинского народов соединены на протяжении многих веков, и во многом сходны судьбы украинских и еврейских писателей. Потребность в создании такого музея очевидна. Не менее закономерен и интерес Израиля к сотрудничеству с музеем Шолом-Алейхема. А тут еще и неслучайный юбилей с двумя нулями. В 2016 году исполнилось 100 лет со Дня памяти писателя-классика. К этой дате и был задуман Международный культурный проект «Шалом, Шолом-Алейхем!»
Итак, согласно договоренности между партнерами, осенью 2016 г. работы израильских художников поступили и в музей и были приняты им. Однако земные планы, если того требует провидение, корректируют звезды. По воле непредвиденных обстоятельств дата выставки поступившей в музей коллекции была неожиданно перенесена на 2017 г. Опять звезды? Пожалуй… «Лехаим!» – «За жизнь!», которую так любил Шолом-Алейхем и которая продолжается в творчестве.
В израильскую коллекцию входит 34 произведения изобразительного искусства, созданные членами Объединения профессиональных художников Израиля. Это печатная графика, дающая представление о гравюре как жанре в годы СССР, и израильская живопись начала нового тысячелетия – акварели, работы маслом и темперой. В основном – фигуративная живопись, изобразительный язык которой наиболее точно отражает литературный характер заявленной темы, родственность тематике Музея Шолом-Алейхема.
Это работы по мотивам произведений Шолом-Алейхема. Они вдохновлены личностью писателя, его персонажами, сюжетами, уникальной манерой изложения. Вместе с тем это и размышления нашего поколения о мире, в котором мы живем, о наших городах и поселениях, о нас и наших детях, о наших традициях. Итак – благодаря дару израильских художников – все это уже находится в Музее Шолом-Алейхема в Киеве – городе, в котором писатель жил и творил с 1897 по 1905 гг.
Участники проекта «Шалом, Шолом-Алейхем!» – члены Объединения профессиональных художников Израиля – организации деятелей изобразительного искусства, созданной по типу общественных профессиональных союзов, что естественно и понятно для деятелей искусств – выходцев из стран постсоветского пространства. Они получили лучшее, что было в Советском Союзе, – профессиональное образование, в традициях которого было заложено представление о созидательной роли искусства в обществе. Профессиональный союз консолидирует. Художественное творчество – лакмус воспитания чувств и эстетического вкуса, привитого спецификой образования, полученного в разных странах диаспоры. Это то, что проросло в Израиле в новом художественном качестве. При этом некоторые из участников проекта имеют израильское профессиональное образование. Большая часть имен участников проекта уже известна в международном пространстве. Их работы имеются в десятках музеев мира.
В акции дарения приняли участие художники: Виктор Бриндач, Борис Гейман, Рут Гроссман, Андриан Жудро, Анна Зарницкая, Александра Ильяева, Вячеслав Ильяев, Иосиф Капелян, Борис Котляр, Аркадий Лившиц, Маргарита Левин, Анатолий Метла, Герман Непомнящий, Аркадий Острицкий, Лилия Шошан, Григорий Фирер, Илья Хинич. Организатор проекта и даритель работ Вениамина Клецеля, Любови Минкович – доктор филологических наук Галина Подольская.
Искусство – эмоциональная составляющая человеческой культуры, форма общественного сознания. Искусство объединяет мир, побуждая к доброжелательности через художественный образ. Это то, что актуально сегодня как попытка культурного сосуществования в процессе интеграции искусств и сохранении художественных ценностей во имя новых поколений.
Акция «Израильские художники – памяти Шолом-Алейхема» отражает суть дипломатических отношений между Израилем и Украиной, укрепляемых через культурное сотрудничество, подтверждает влияние литературного наследия Шолом-Алейхема на мировую культуру и его историко-функциональное бытие в нынешней жизни.
Благодаря Международному культурному проекту «Шалом, Шолом-Алейхем!», осуществилась возможность пополнить фонды музея произведениями израильских художников нашего поколения – работами, в которых передан духовный посыл персонажей Шолом-Алейхема в будущее – их готовность вырваться из «восточноевропейского Египта».
Еврейского Государства тогда еще не было, но всегда была историческая родина – Эрец-Исраэль – колыбель блуждающих по миру звезд. Художник, совершивший свое восхождение в Иерусалим, точнее других может воплотить состояние тех, кто, находясь в Елупце во времена Шолом-Алейхема, помыслами своими был обращен к духовной столице иудеев.
К земле праотцев устремлен и голос скрипки в руках юного музыканта на полотне Анатолия Метлы – по сути скрипача на крыше, без образа которого ныне невозможно представить Шолом-Алейхема. К концу XIX века 97 процентов евреев в местечках обширной Российской империи общались на идиш – языке, звучавшем от мала до велика из уст в уста, подобно скрипке, объединявшей потомков Авраама.
В автобиографическом романе «С ярмарки», который Шолом-Алейхем не успел завершить, есть обращение к читателю: «Я вложил в него (в роман) самое ценное, что у меня есть, — сердце свое. Читайте время от времени эту книгу. Быть может, она ... научит, как любить наш народ и ценить сокровища его духа». Слова духовного завещания Шолом-Алейхема услышаны и творчески восприняты художниками нашего времени.
Сердце Шолом-Алейхема бьется, хотя в каждом виде искусства отзывается по-своему. Слово становится музыкой, текст книги – живописью, образ – миром, который через восприятие культурного наследия писателя помогает «любить наш народ и ценить сокровища его духа» поколению, которому выпало жить в новом тысячелетии.
Мир вам!
Шалом, Шалом-Алейхем!
Израильские художники приветствуют тебя!
Силуэтный театр на краеугольном камне
Удивительное племя – евреи. Рассыпано это племя во времени и пространстве и не потеряло себя, а лишь закалилось и стало крепче. Блуждающие звезды не становились заблудшими овцами. В каждую новую страну великого рассеяния они привносили кусочек культуры страны исхода, как краеугольный камень своего дома на Земле Обетованной.
Особое место в израильской коллекции занимает печатная графика Иосифа Капеляна. Работы израильского мастера отражают одну из лучших страниц истории советской иллюстрации ХХ века как глубоко самобытного и оригинального художественного явления.
Вошедшие в израильскую коллекцию черно-белые и цветные гравюры Иосифа Капеляна – это иллюстрации к повести Шолом-Алейхема «Заколдованный портной» и станковая печатная графика по мотивам произведений «Мальчик Мотл», «Песнь песней», «Менахем – Мендл» и обобщающая гравюра-аллюзия «Местечко». Это первые оттиски гравюр (A.P.), созданных им в Минске в период с 1962 по 1974 гг. В течение этой временной вилки И.Капелян успел окончить факультет графики Минского театрально-художественного института, получить опыт работы по специальности в Музее Отечественной войны, Республиканской газете, кинотеатре, в издательстве. Все это развивало аналитические способности к воплощению сюжетности и содержательной сути образа.
Приобретенные навыки в освоении обстоятельных исторических пластов и материалов на «злобу дня» помогли художнику обрести золотые качества иллюстратора – умение вдумчиво читать текст и воплощать его узловые этапы средствами изобразительного искусства. В работе над иллюстрациями, И.Капелян уже тогда начинает тяготеть к культурно-историческому пониманию эпохи. Как книжный график, научился идти «след в след» по деталям литературного произведения. Не случайно еще в годы проживания в Беларуси им было оформлению более 130 книжных изданий. Примечательно, что подступами к этому пути стали гравюры к Шолом-Алейхему, по которым можно проследить своеобразие творческого почерка И.Капеляна, как художника-иллюстратора.
Непосредственный интерес И.Капеляна к произведениям Шолом-Алейхема приходится на студенческие годы художника и связан с изданием собрания сочинений Шолом-Алейхема в СССР. Шолом-Алейхем открыл молодому человеку стихию местечка как объекта для создания художественного образа. Парадоксы еврейского Марка Твена захватили. Так в 1964 г. появился на свет цикл из 5 иллюстраций к рассказу Шолом-Алейхема «Заколдованный портной». Безыскусная история о том, как бедняк, купивший на последние гроши козу, стал жертвой обмана своего же родственника… В линогравюрах И.Капеляна поэтапно прослеживается фабула рассказа – от Злодеевки до Козодоевки – к безумию... Иллюстрации И.Капеляна напоминают силуэтный театр в формате книги, театр, в котором через силуэтные характеристики – живые, динамичные, репличные – иллюстрируются узловые моменты сюжета. По иронии судьбы линогравюры И.Капеляна к «Заколдованному портному» в СССР так и не вышли в свет под одной обложкой с произведениями Шолом-Алейхема. Но «Заколдованный портной» не «заколдованный круг». В 1999 году работы были опубликованы в Израиле, войдя в альбомную часть монографии Мирьям Ор «Иосиф Капелян. Искусство, Реальность и Мистицизм», – в то время самое полное издание.
Среди работ в коллекции есть иллюстрации, выполненные И.Капеляном как станковая графика по мотивам повестей классика, о чем можно судить по формату, не характерному для книжных изданий в СССР. Работы создавались в разные годы, но со временем сложились в цикл художественных аллюзий – «Читая Шолом-Алейхема».
Среди них линогравюра студенческих лет «Мальчик Мотл» (1962 г., 39 х 25.8 см) и близкая ей по стилистике гравюра на картоне «Местечко» (1969 г., 52.5 х 23.5 см), созданная семью годами позже. Мир, поданный через призму воспоминаний ребенка, подсказывает художнику трогательную интонацию. Покидая проданный с торгов дом, все плачут, а Мотлу радостно сидеть на телеге, нагруженной вещами. Он больше грустит о теленке, с которым любил играть, но его зарезали. Он еще не знает, что такое погром («Местечко»). Но в мрачных очертаниях городского пейзажа, в самих домах, где приходится останавливаться скитающейся семье, читается предвестье погрома. Автор словно пытается уберечь Мотла от этого безжалостного взрослого мира. И рядом с ним всегда находится кто-то такой, кто по-доброму и даже с юмором объясняет мальчику трагедию жизни, предназначенной человеку, но, преодолевая которую, надо жить. Вот наступит Йом Кипур, и бедные будут равны с богатыми... И вспоминания о том, что еще год назад у них был дом, сами собой уйдут. Еврею на роду написано – плакать. молись и плачь, плачь и молись о Храме, разрушенном римлянами! Что там потерянный дом, в котором родился и все любил? Ты – плоть от плоти избранного народа… Вот и получается, что, чтобы выжить избранному народу, нужно особое счастье иметь.
1970-е гг. – пик популярности голливудского мюзикла «Скрипач на крыше», облетевшего все республики СССР. Зрелищность фильма художественно всколыхнула и национальное самосознание многих евреев СССР. И.Капелян в этой связи не исключение.
Линогравюры «Менахем – Мендл» и «Сироты» из серии «Литературные герои Шолом-Алейхема» были созданы художником в 1974 году как станковые иллюстрации. Визуально они напоминают диптих судьбы героя из местечка, поверившего, что найдет счастье в большом городе. Говорят, «кто не умеет торговать «Лондоном», пусть торгует солёными огурцами». Так оно и есть, ибо в этом мире «не верь, пока не пересчитаешь». Самые беспроигрышные начинания Менахема – Мендла успешно проваливаются, о чем, как о последнем событии века, он честно сообщает жене в Касриловку. «Человек должен все на свете испытать»… Письма Менахема – поначалу восторженные, затем – отчаянные. Кажется, что их автор жаждет соучастия и трезвого совета. Но исполненные здравого смысла доводы бабы из Касриловки никак не влияют на действия главы семейства. Переписка между супругами подобна диалогу двух слепоглухонемых, в котором каждый мыслит о своем. «Лучше себе пожелать, нежели другого проклясть». Жизнь – страдание.
Линогравюра «Сироты» эмоционально продолжает письма Шейны. Перед нами – пластический монумент скорби, хотя его персонажи все еще пытаются шутить. Что ж, «и на беду удача нужна!», «как моя мама говорит: «Лучше прибежать к самому концу молитвы, чем…» и вообще «Знаете что? Давайте поговорим о более веселых вещах. Что слышно насчет холеры в Одессе?» Лучше перейдем к теме, щадящей наши нежные чувства.
Цветные линогравюры к «Песни песней» из серии «Литературные герои Шолом-Алейхема» (1967 г.) наиболее сложны и трудоемки в исполнении, поскольку для каждого оттенка цвета художником используется дополнительная пластина. Цвет подчеркивает пластичность движений героев и обволакивающую их фоновую оболочку, передавая разность настроений, заложенных в каждой части диптиха.
«Песнь песней» – по Шолом-Алейхему – это такая любовь, о значении которой, к примеру, Тевье, отец пятерых чад, узнал от своих дочерей, не пожелавших в ХХ в. следовать обычаям штетла. И подумал тогда Тевье уже о себе, что «нет на свете раны, которая бы не залечилась, и нет горя, которое не было бы забыто». Он пытается понять своих дочерей и влетевшую в них любовь. Он всегда желал своим дочкам счастья. Эта аура человеческой нежности, выходящая за рамки обозначенного сюжета, окутывает и работы И.Капеляна.
Силуэтный театр художника. Высокая печаль «Песни песней» и «Фрейлехс», переполняющий мир радостью жизни. Так хочется, чтобы «евреи и все люди на земле больше смеялись, нежели плакали. Смеяться полезно. Врачи советуют смеяться!» И пусть мы кружимся в фрейлехсе, как в белки в колесе, и пусть перекатываемся, как бутылочные осколки в детском калейдоскопе. Встряхнул трубочку – и рассыпанные по экрану конфетти цвета, как блуждающие звезды, вдруг находят друг друга и складываются в необыкновенную планету, имя которой Звезда Творчества – краеугольный камень художника.
Левантийская песнь
В стиле и по мотивам Шолом-Алейхема
"Каждое существо – от человека, скажем, и до коровы – должно свой хлеб зарабатывать, даром ничего не дается! Ты, коровушка, есть хочешь, – давай молоко, корми хозяина, и жену его, и деток. Ты, лошадка, жевать хочешь, – вози каждый раз горшки в Бойберик и обратно. То же и человек: кусок хлеба хочешь, – изволь трудиться, доить корову, таскать крынки, сбивать масло, готовить сыр, а потом запрягай конягу и тащись чуть свет в Бойберик на дачи, кланяйся, спину гни перед егупецкими богачами, улыбайся, льсти, к каждому в душу влезай, смотри, чтобы они довольны были, чтобы как-нибудь, упаси Боже, гонор их не задеть!», – рассуждает Тевье-молочник. Вот и думай после этого, какой, к примеру, должна быть корова в бестиарии живописца? Что ж, присмотримся к «портретам» наших меньших братьев и сестер в работах израильских художников.
В работах Андриана Жудро и Вениамина Клецеля животные похожи на подвыпивших героев местечка. Экспрессионистский «Козлик» напоминает повидавшего виды парня, которому лучше многих известны козы по чужим огородам! Ой, ребятушки, «не зря моя мама говорит: «Кто сам не догадается, того в бок толкают»». Из этих же «огородов» и улыбчивая коза с розовым носом, оранжевым глазом и маками воспоминаний под копытцами. Вот такая антропоморфная парочка в бестиарии, обитатели которого как раз и соединили черты «от человека до коровы»!
Местечко то было маленькое, да удаленькое – «одно из тех, о которых говорят: погуще бы их сеяли, да пореже бы они всходили». Водоворот созданных Шолом-Алейхемом художественных образов, оказался настолько густотертым, что и сейчас, когда местечко как таковое уже кануло в Лету, кажется, что его персонажи живы. Эстетика корневой культуры, идущей от традиций национального бытия, не утратила своего обаяния для современных художников. Полюбившиеся с детства типажи, как герои еврейского Марка Твена, и ныне остаются объектом творчества для представителей смежных искусств.
Всевышний сотворил нас двуногими, а вот сапожник был вечно один на все местечко. Не случайно даже в шутках о еврейском сапожнике сохранился элемент уважения к его ремеслу. И ни у кого не вызывало сомнения, что «лучше свой сапожник, нежели чужой раввин». При этом сам башмачник за словом в карман не лез. «Сиди дома, сапоги целее будут», – словно приговаривает рыжий сапожник на полотне Аркадия Острицкого.
Аромат слова и стиля Шолом-Алейхема ныне стал частью нашей культуры речи, влетев в сознание, как фольклор, и оставшись «послевкусием» в словесных оборотах. «Нежели так ехать, лучше пешком ходить», – вот и продолжаем свой путь по коллекции. Говорят, «на воздухе и простудиться недолго!», так что море – морем, а вообще…
Ай, раскачивает лодку в работе Бориса Геймана. Но приличным барышням не стоит до свадебного букета по лодкам прыгать. А свадебный букет ждет тебя на акварели Любови Минкович. Он останется в твоей памяти до осени жизни, когда у тебя еще много дел на завтра. Но путь земной, он так внезапен, как осень жизни, которую вдруг ощущаешь по дыханию вечера в парке, запечатленного Аркадием Лившицем. Ты еще помнишь, как бренчали невпопад нескладные музыканты. Это было на твоей свадьбе, но весной любви все были пьяны от счастья... А музыканты, они уже играют на чужой свадьбе и цепляют за струны твоей души знакомым мотивом. И, очертя голову, ты ныряешь в свои воспоминания, как в жанровую сценку, на холсте Ильи Хинича. И ты помнишь башмачника, который сшил невесте на свадьбу туфли (ах, какие это были туфельки!) – с золотыми пряжками...
И теперь уже в новом городе – в средиземноморском Тель-Авиве – в самих очертаниях незнакомых тебе людей, ты уже видишь всех тех, кто в прошлой жизни казался тебе нелепым, несуразным, вздорным, от кого ты бежал в Новую Палестину. Но перед тобой так и стоят типажи, ставшие классикой на все времена. Ты встречаешь их даже в городе, где почти не разговаривают на идиш, хотя с 1966 года здесь есть «Бейт Шолом-Алейхем». Его открыл зять Шолом-Алейхема, писатель Ицхак-Дов Беркович – вдохновенный рупор творчества Шолом-Алейхема и главный переводчик его произведений на иврит.
После смерти Шолом-Алейхема личный архив классика находился закрытым в одном из банков Америки. Ицхак-Дов Беркович мечтал перевезти архив в Израиль. Он нашел меценатов, благодаря которым достояние евреев мира было перевезено в Тель-Авив. Собранных вложений хватило даже на строительство института, в состав которого вошли библиотека, выставочный зал, издательский отдел. Распорядителем архива Шолом-Алейхема в Израиле стал Ицхак-Дов Беркович. В настоящее время «Бейт Шолом-Алейхем» занимается языковыми программами и фестивальными формами по популяризации культуры на идиш. Но живой Тель-Авив существует по законам других языков.
Люди, похожие на персонажей Шолом-Алейхема, проживают в религиозных районах Иерусалима, где время словно остановилось и следование еврейским обычаям не корректирует современность. Здесь молятся на иврите. Здесь общаются между собою на идише. Здесь идиш гнездится в каждой семье и звучит живее живых языков так, что, наверное, мог бы привести и Шолом-Алейхема в состояние творческого полета... Только вот нынешние носители языка не читают Шолом-Алейхема. Они разговаривают на идише со своими детьми, но погружены в тексты Пятикнижия и читают на языке Торы.
Так уж сложилось. Мир перевернулся. Впрочем, звезды… И нет худа без добра, поскольку в этом новом времени Шолом-Алейхем из писателя о восточноевропейском местечке для евреев диаспоры стал писателем мира.
Сегодня для того, чтобы любить Шолом-Алейхема, не обязательно быть апологетом идиша. Его произведения переведены на иврит, украинский, русский – десятки языков мира, точнее 64 языка! Герои Шолом-Алейхема привлекают своим поведением в мире общечеловеческих взаимоотношений, которые остаются единственной мерой человечности среди людей. Житейская мудрость его персонажей притягивает новые поколения читателей и через переводы. Перевод – не оригинал, но в нем есть попытка к перевоплощению – ощущение близкое для изобразительного жанра.
Герои Шолом-Алейхема словно перешли в мир вокруг нас – мир, в котором все смешалось – и внуки с бутылочками, и сами с собачками, и солнце, и дождь... Вот это мгновение и схватили за хвост Анатолий Финкель и Борис Котляр. И в молодых людях с мобильниками, хотдогами и сэндвичами, как в тенистом парке на полотне Вячеслава Ильяева, ты узнаешь лица тех, кто был тебе дорог, и в сердце щемит твоя «Песнь Песней».
А в святом Иерусалиме, о котором столько мечтали герои Шолом-Алейхема, идут к Котелю твои внуки. И сверкает Иерусалим Великолепный весь в сине-розово-фиолетовых красках заката. И крыши домов, как алые кипы. И люди светятся. И дети радостны. И пальмы палестинские сияют, как в золоте славянской осени…
Опалены солнцем холмы Масличной горы и постройки в Моше-Ямин. Мельница Монтефиори, словно вышита в розовом мареве на гобелене. Такой он, Иерушалаим в живописи Анатолия Метлы, Лилии Шошан, Григория Фирера.
А потом камни святого города переходят в марево пейзажей Рут Гроссман, Германа Непомнящего. Они, как в «Песни песней» Шолом-Алейхема, когда мир природы дается в лирическом отражении глаз-озер возлюбленной: «Я не знаю, на что мне раньше глядеть: на голубой купол неба, или на зеленый ковер широкого луга, или туда, на край света, где небо сливается с землей? Или на светлое личико Бузи глядеть, в ее милые большие глаза, которые кажутся мне глубокими, как небо, и задумчивыми, как ночь? Ее глаза всегда задумчивы. Глубокая печаль затаилась в них. Тихой грустью подернуты они. Я знаю ее печаль, мне знакома ее грусть».
Износились сапоги жизни. Потускнели золотые пряжки вместе с золотом гаснущей листвы… Жизнь… Мы бежим от себя. Мы мчимся, не оглядываясь. Потом идем, примеряем шаг и взбираемся, поднимаемся, восходим… И возвращаемся к себе… А потом вдруг начинаем грезить о юности…
«Я нашел свой городок точно таким же, каким я его оставил когда-то, много лет тому назад. Все здесь по-старому, не изменилось ничего. Те же дома, те же люди. Та же предпасхальная ширь и тот же предпасхальный шум. Одного только не стало: «Песни песней». Нет, все кругом уже не пахнет «Песнью песней», как когда-то, много лет тому назад. Наш двор уже не виноградник царя Соломона, что в «Песни песней». Бревна и доски, которые лежат возле нашего дома, уже больше не кедры и буки. Кошка, которая лежит у дверей и греется на солнце, уже больше не полевая лань, про которую упоминается в «Песни песней». Гора, что за синагогой, уже не гора Ливанская. Женщины и девушки, которые стоят на дворе, моют, гладят и чистят к пасхе, уже больше не дщери иерусалимские, о которых говорится в «Песни песней»… Куда девался мой юный, свежий, ясный и светлый, благоухающий мир, мой мир из «Песни песней»?…»
Кажется, что тебе – отгоревшему и выгоревшему – остается лишь жаркая степь, что слепит глаза, как раскаленное сердце, в диптихе Маргариты Левин?
Лирика? Ан нет! Тебе, другому, уже лучше. Ты стал устойчивее к потрясениям. Каждый счастлив настолько, насколько решил быть счастливым. И ты идешь по улице, носящей имя Шолом-Алейхема. Есть такая в Киеве, Одессе, Бердичеве. Есть такая в Иерусалиме, Тель-Авиве, Нетании, Бат-Яме, Ход ха-Шароне, Хайфе… Ты идешь по ним так, будто со времен Ревекки и Исаака ничего не изменилось. И юный, свежий, ясный и светлый, благоухающий мир из твоей «Песни песней» перелился в Левантийскую песнь, обретя измерение бессмертной агады, как на миниатюре Виктора Бриндача.
Замкнулся круг бытия. Палестина пришла в Палестину. Землей Обретенною стал Израиль.
ПАЛЕСТИНА В ПАЛЕСТИНЕ
"Звёзды не падают, звёзды блуждают», – были убеждены герои Шолом-лейхема. Этот проект появился, подобно блуждающей звезде, пришедшей к своим соплеменникам в диаспору. В 1980-е гг. в театре имени Вахтангова мне посчастливилось увидеть «Тевье-молочника» с Михаилом Ульяновым в главной роли. Чего только ни говорили тогда о «первом председателе»… А М.Ульянов ответил: «Я взялся за эту роль по той простой причине, что мне бесконечно нравится материал. Это великая роль мудрого человека, который постигает жизнь во всех её трудностях, но, тем не менее, признает её и восхищается жизнью и благодарит господа Бога. Не важно, в действительности француз, англичанин, еврей, удмурт или кто-либо другой. ЧЕЛОВЕК со всеми его прелестями, горестями, слабостями и силою» («Сергей Евлахишвили на ТВ», телеканал «Культура»).
Работая над проектом, вновь просмотрела спектакль по видео.
И вдруг вспомнила поразившее меня тогда ощущение, когда, обращаясь к зрительному залу, Тевье словно припоминал: «Я ведь еще не рассказал вам о Палестине. Что там слышно, хотите вы знать, дорогой друг? Страна хорошая, что и говорить! «Земля, текущая млеком и медом», – говорится у нас в священном писании. Беда только, что Палестина – в Палестине, а я, как видите, все еще здесь...». Может быть, тогда впервые в жизни я вообще вот так четко услышала об этой земле, к которой устремлялись блуждающие звезды рассыпанной по миру диаспоры.
«Главное упование! Надо жить надеждой, только надеждой! А ежели до поры до времени приходится горе мыкать, так на то же мы и евреи на белом свете, как говорится, избранный народ... Недаром нам весь мир завидует», – говорил Тевье из Анатовки, вручая ниточку своей судьбы писателю, которому было суждено молоком и медом художественного слова собрать блуждающие звезды в пучок света...
Работы членов Объединения профессиональных художников Израиля по проекту «Шалом, Шолом-Алейхем!» созданы на земле святынь евреев мира и посвящены памяти Шолом-Алейхема на этой земле.
Не столь уж важно, что никто из его героев так и не дошел до «Палестины в Палестине». Они хранили традиции своего народа и в Йом Кипур на распев торжественно произносили: «Бэшана абаа бийеруша-ла-им…». Иерусалим – город Иерусалимского Храма в далеком прошлом – этот город был в них, подобно внутреннему слуху скрипача на полотне Анны Зарницкой. Иерусалим, он открывался перед глазами всякий раз, лишь начинал трепетать смычок музыканта, выводящего знакомый мотив. Рыдала скрипка, и люди рыдали так, как если бы во сне все они вдруг перенеслись к Божественной Стене Плача, что была и есть символ присутствия Всевышнего в нашем мире. Голос скрипки, как молитва, возносился к небу, и развевались талиты.
Открыта Пятикнижия страница…
Сияет огнедышащий гранат –
Пылает –
И Закон еврейский длится,
Как обрезанья праведный обряд,
Как строй высокий музыки Этерна
Нас очищает от неверья скверны.
Мы живы –
Коль Закон Еврейский длится.
Живей живых мы стали во сто крат.
Священна Пятикнижия страница,
И заповеди все хранит гранат.
Стихи автора.
На небосводе диаспоры
Самые заветные мечты человечества сбываются, если их суть в созидании. Так в нашем поколении материализовался текст Пасхальной Агады с предначертанием: «В будущем году, в Иерусалиме!»
Не этой земле живем мы. И сегодня – через столетие после ухода из жизни Шолом-Алейхема – передаем в фонды его музея в Киеве коллекцию произведений израильского изобразительного искусства, объединенную темой «Шалом, Шолом-Алейхем!».
Составленная коллекция отражает направленность музея. Значительная ее часть представляет иллюстрации к произведениям писателя, созданные в период «многотиражного Шолом-Алейхема» в СССР в 1960-1970-е гг. По воле судьбы эти линогравюры оказались в Израиле. Казалось бы, история не знает сослагательного наклонения. Но блуждающие звезды движутся по своим законам. Благодаря международному проекту Объединения профессиональных художников Израиля, они уже находятся в Музее Шолом-Алейхема. Проект способствовал пополнению фондов музея произведениями наших современников, сумевших в смежном виде искусства запечатлеть духовный посыл героев Шолом-Алейхема – образ «Палестины в Палестине» – земли истоков веры евреев –– образ Земли Израиля.
«Перемена места – перемена счастья», – утверждал Шолом-Алейхем в «Блуждающих звездах». Израиль нас объединяет. Вот так на картине Александры Ильяевой правнучка Тевье – темноволосая девчушка с сияющими глазами-звездами – бежит, счастливая, по Земле Двенадцати колен Израилевых, по холмам и просторам, среди коз и овец! В ее руках – игрушечный аэроплан. И она запускает малыш-самолет, как смелую сильную птицу, навстречу блуждающим звездам – тем, что еще не долетели сюда, но благостно сияют на небосводе диаспоры.
Шалом, Шолом-Алейхем!
И мир всем нам!
Фильм https://www.youtube.com/watch?v=Uckhql-dCLc