РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

Герои Шолом-Алейхема в белорусском Михалине

Проза Ефим Златкин

 

Масей и Цыля

 

- Цыленька, Цыленька, ты посмотри, кто к нам пришел!

Маленький, худенький с острым подбородком, на который осела седина, поднимается ко мне навстречу Масей. Хочет шагнуть вперед, но на пути стоит железная печка с трубой. Раскаленная печка, и, чтобы не обжечься, он мне машет рукой, мол, проходи здесь.

Но "здесь", т.е. справа, находится невзрачная кровать. А слева, небольшой кухонный столик. Но хозяина все это совсем не обескураживает. Он никак не стесняется своего убогого жилья. Другого жилья никогда не имел и не видел

Слабый по здоровью, был на тяжелейших работах во время войны в тылу, где еще больше его потерял

Стеснительная женщина по имени Цыля, бывшая машинистка военного госпиталя, увидев при первой встрече измученную улыбку на его еврейском лице, долго не раздумывала.

Оба случайно выжили после Катастрофы. Оба одинокие, а вместе уже опора друг другу. Создали семью. Правда, у него был родной брат Гриша, живущий в городе. А у нее - дальняя племянница, но это же не своя семья.

С этого момента каждый из них уже не был одинок и несчастен. Стали жить вместе. Не просто жить, дышать вместе! Чувствовать вместе все, что и кто их окружает.

А окружало их в местечке несколько еврейских семей и понаехавшие после войны из сел белорусы.

Наскребли какие-то гроши, купили небольшой сарайчик. Разобрали, а на его месте поставили маленькую хатку. Она была самая маленькая не только в местечке, но и в окрестных селах .С низкой крышей, залатанной рубероидами, с подслеповатыми окошками и крошечным коридорчиком.

Но Масей и Цыля были довольны своим жильем. Еще как довольны! Все свое, что хочу, то делаю. Когда хочу, тогда встаю

- Алинька, проходи, проходи Алинька, - смотрит на меня Цыля, которая появляется откуда-то из темноты.

Она обращается ко всем так ласкательно. Глаза добрые, свои. Как у моей мамы

- Ой-вей, ой-вей, - качает головой Масей, - хорошо живет еврей, хорошо живет еврей!

Цыля не понимает, что он имеет в виду. Для нее - все хорошо! Домик маленький, но свой.  А был бы больше – и ставить нечего. Топлива нужно было бы больше. Воды, чтобы чаще мыть в доме - больше.

-  Цыленька, у нас есть марципаны для нашего гостя? - смеется Масей, а глаза, если посмотреть вглубь, влажные

- Что он смеется и плачет? - думаю я.

Хочу вспомнить, где и когда я видел такие глаза .У мамы. Да! Она, как заведенная. С утра до вечера. А вечером, когда уже валится с ног, смотрит на нас такими же глазами.

Где еще я видел такие глаза ? Где? У кого?-  У цыганки Да, у цыганки.

В село Красавичи, где мы жили в пятидесятые годы, как-то забрела цыганка. В цветастых шалях, с гортанным голосом, она шла от дома в дом и предлагала людям погадать.

- А давай мы ее погоним отсюда, давай, - предложил задиристый Федя, на лице которого веснушки загорелись кровью.

Погнали! По пыльной дороге. Впереди - Федя с собакой. Я, тогда дошкольник, бежал вслед за всеми, не понимая, куда и для чего. Когда догнал тех, кто был впереди, цыганка, облокотившись на прясло (изгородь), выставила вперед руку, что-то говорила. Она сбросила с себя платки, тяжело дышала.

- Она совсем не страшная, не похожа на ведьму, как говорили соседи, - рассуждаю я про себя.

А волосы черные-черные, как у мамы! Ни у кого в селе я не видел еще таких черных волос. И вообще она больше, чем кто другие похожа на маму, - думаю я, и делаю шаг к цыганке, чтобы как-то ее защитить.

- А ты, что с ними делаешь? Не ходи с ними. Не ходи, - грозит она мне вдруг пальцем.

И еще раз смотрит на меня своими глазами. Глазами, которые переполнены слезами.

- Цыганку пожалел, цыганку пожалел, - смеются надо мной пацаны.

А где еще я видел такие глаза, как у Масея. Где?.. Да-да, помню .

Когда в село Красавичи приходит пасха и вся детвора высыпает на выгон в новых сатиновых рубашках, которые вздымаются парусом от ветра, именно тогда приезжает Лейба. Он живет в большом местечке. Весной, когда подсыхают дороги, всегда приезжает к нам. Вот и сейчас на своей повозке, которая дребезжит, как пустая бочка, он въезжает в наше село. А мы бежим с криком: "Тряпки, кости, ведра, медь, начинает Лейба петь".

И так во второй раз. И в третий. И без конца

А Лейба берет все - тряпки, тазы, всякую рухлядь, дает желтые медяки и обязательно свистки. Принимая от меня тоже какой-то пакет, он вдруг встрепенулся, будто его ударили. Видимо, увидев меня черноголового, еврейского мальчугана среди белоголовых моих сверстников в сельской глуши, он поразился больше всего.

- Вот тебе свисток, вот еще свисток, вот еще, - говорит он мне, поглаживая по голове.

Да-да А в глазах его такие же слезы, как и у цыганки, и у Масея. Такие же!

Не знаю, почему мне это все вспомнилось. Не знаю. Видимо, похожие судьбы у этих трех людей. Похожие судьбы! Нелегкие судьбы

Метель завывает за окном .Колючий снег бьет по стеклу. А мы едим марципаны. Вы не знаете, что это такое ? Тогда я вам расскажу, какие марципаны подает Цыля. Подает на небольшой тарелочке. На крошечном столике - несколько картофелин в мундирах, щепотка соли и пару кусочков хлеба . Всем видом хозяйка говорит, что чем богаты, тем и рады.

Мы недавно переехали в местечко Михалин из  села Красавичи. Мать потеряла работу в школе, а с отцом, инвалидом войны, вообще никто не хочет разговаривать на новом месте. Молодые, здоровые не могут найти работу в райцентре.

Я беру половину картофелины, а хлеб? Хлеб не могу В начале шестидесятых годов в Белоруссии были большие перебои со снабжением хлеба. Люди часами стояли в очередях. Падали в очередях, чтобы дождаться буханку хлеба. Черного, тестяного и слипшегося хлеба. Вот в такой очереди я вчера я стоял вместе с Цылей. Стоял три часа После этого я мог протянуть руку за хлебом?.. А зачем он нам?

Мы снимаем кожуру с картошки. А картошка – особая, в "мундирах". Цыля спекла ее в печи, на оставшихся угольках. Ой-ой, какая она румяная! А если еще солью приправить? Вы скажете, есть еще что–то более вкусное на свете? Нет, нигде нет!

- Кра-со-та, - качает головой Масей, а на его седой бороде подпрыгивают картофельные крошки, словно танцуют.

- Ой-ой-ой, - заливается от смеха Цыля.

Я даже не замечал раньше, какая она красивая. Белое лицо, черные брови, длинные черные волосы. Опять напоминает мне маму.

А Масей, закончив трапезу, опять напевает "Ой-вей, ой-вей, хорошо живет еврей  ".Только делает перерыв на песню, когда очередной маленький гвоздик шляпкой берет в рот. Простите, я же вам не сказал, что Масей, наш местечковый сапожник .А я принес ему свои кирзовые сапоги, которые мне служат уже не первую зиму. Батя, как мы зовем нашего отца, купил мне их навырост.

Так он говорит. Чтобы я сам носил несколько лет, а потом еще младшим братьям передал .А сапоги взяли – и раскрыли рот, отскочила у них подметка.

Масей, один гвоздик достает изо рта, затягивает дальше песню" Ой-вей, ой -вей…". Забивает один гвоздик, второй гвоздик - в рот. Примеряет дальше подметку. Цыля сидит возле теплой печки, но замечаю, будто ждет чего-то. Смотрит настороженно в окно, переводит взгляд на дверь.

Не понимаю. Думаю, кто-то должен еще принести обувь на ремонт? Хотя бы мои сапоги успел подбить.

И в этот момент по стеклу посыпался град. Цыля побледнела. Масей покраснел:

"- Опять не дадут сегодня спать. Кто-то бросает снежки в окна. Постоянно бросает"

-Масей как-то вышел в темноту на улицу, получил в лицо несколько ударов, - говорит плачущим голосом Цыля.

Я выскакиваю на улицу - вдали темнеют убегающие фигурки. Никого не узнаю. Но ведь не приходят сюда бросать снежки из соседних сел, или из города? Только те, кто живет рядом, издеваются над парой немолодых евреев. Кто-то из тех, кто ходит вместе со мной в школу. Кто-то возвращается вместе домой. Но кто?

Проходит год за годом Мы взрослеем. Уезжаем учиться. Масей и Цыля приходят нас провожать.

Приезжаем на каникулы, приходят встречать! Уходим один за другим в армию, сидят за столом. Возвращаемся домой, радуются вместе с нами.

Своих детей у них не было - знали всех наших жен и детей. Когда мы все уезжали, долгими осенними и зимними днями, сидит  Цыля вместе с нашей мамой на скамейке в саду. Вместе с мамой радуется, когда в нашу заснеженную калитку стучит почтальон и приносит письмо.  Вместе читают письма - вместе веселятся, а потом еще наперебой передают новости отцу.

Мы были частью жизни Масея и Цыли, а они – нашей.

И вот опять лето. Наливаются спелостью вишни. Снова полон гостей родительский дом.  И Цыля здесь! Среди нас. Среди детей и внуков!

На столе – большая тарелка вишен, смородины, яблок .Все едим. И Цыля с нами, как член семьи.

- Все, я домой, - поднимается она с места.

Мать, долго не думая, дает ей в сумку пакеты с вишней, смородиной. А Батя - человек – широкая душа, как его называет мать, добавляет в сумку еще  и банку варенья.

Домой Цыля возвращается не одна! С нами!

Некогда высокая, стройная, она согнулась, как вопросительный знак. Вперед выбрасывает свою палку, а потом сама семенит за ней. Увидит встречного, радостно улыбается, подняв голову с развевающимися седыми волосами.

- Добрый день Настенька, - открывает свой щербатый рот.

- Добрый день Сашенька, - продолжает дальше.

Не ждет их ответа, да они и не отвечают. Кто она для них? Бедная, старая еврейка Одна из последних местечковых евреек,  которые как- то задержались на земле….

- Не отвечают и не надо, пусть только окна не разбивают, - шепчет Цыля.

- Продолжают?

- Ага, - качает головой.

Летят снежки зимой, а камни - летом. Узнала, что бросает соседский Антон. Думаю, подрастет, женится, все закончится. Но нет, продолжает бросать его младший брат со своей ватагой. Брат подрастает, сын Антона крутится возле окон.

Слушаю ее и думаю: "Годами, десятилетиями издеваются над бедной семьей. Местные евреи хотели вмешаться, но Цыля просит, не надо, мол, хуже будет. Нужно по закону". Обращается в милицию - там только посмеиваются.

- У тебя есть доказательства, фотографии, что именно эти люди тебе разбивают окна?

- Нет.

- Уходи, или мы дадим тебе штраф за клевету.

Идем с Цылей по местечку , которое ей стало родным. Палочка впереди, за ней шаг. Снова палочка впереди - снова шаг! На лице - улыбка. В глазах тихая радость! Пусть хоть на миг видят все, что она не одна.

А я тоже вижу Цылю.  Только другой .Не сегодняшнюю. А ту, которую увидел в первый раз….

Открылась дверь, и в дом вошли мужчина в поношенной солдатской одежде и женщина в каком-то старомодном платье.

- Давидка, -пришли познакомиться с твоей семье, - произносит женщина.

- А я вас сразу и не узнал, - говорит отец.

Чувствуется, что они одели то, что было у них самое лучшее - ведь в гости пришли. Худые, с горящими глазами, с быстрыми движениями, чем-то напоминающие наших родителей.

До этого мы жили в Красавичах, и к нам часто заходили наши соседи.  Но они были другие - светловолосые, степенные, с большими руками, в кожухах.

- Мама, кто это, кто? - налетели мы на нее, когда Цыля и Масей ушли домой.

- Это, - мать замялась на минутку

- Это, дети мои, евреи, - быстро помогает отец, - такие же, как мы.

Я уже знал, кто такие евреи.  Мне в Красавичах не давали проходу, спрашивая, кто я? Еврей или жид?

- Я, еврей, - несколько подумав, отвечаю сельской ребятне.

- О-го-го, о –го-го, - катаются по земле от смеха, мои как будто друзья, с которыми еще раньше я играл в лапту, - сдохнешь скорей, сдохнешь скорей!

Я, конечно, не хотел этого. Быстро добавляю, что я жид, жид! Еще больше катаются по земле, давясь от смеха, из-за того, что я сам себя обзываю.

- Будешь долго жить, долго жить, - выдают они мне расшифровку этого слова.

И я смеюсь с ними. Значит, правильно угадал! Правильно! Не ошибся.

Сколько мне тогда было? Лет пять-шесть, не больше!

Словом, в этих двух неказистых людях мы увидели первых евреев в своей жизни .Конечно, кроме самих.

Незаметно по местечковой  дороге подходим к ее домику. Он стал еще меньше. Кустарник еще больше окружает его.  Осталась только маленькая тропинка.

Но в доме ничего не изменилось. Та же железная печка. Тот же маленький столик. А Масей ?Он поет свою песню "Ой-вей,ой-вей", улыбаясь своим беззубым ртом. Правда, в ремонт обувь мало кто приносит.  Но он сидит и ждет. Все наготове - дратва, гвоздики, подметки.

Проходят еще годы. Еще годы Цыля - в черном платье. В черном платке. И сама черная .Согнутая, страшно посмотреть, ломает руки. Ломает руки.

- Нет Масея. Нет, нет, нет. Все закончилось, все, все

К кому ей прийти в горе? В чей дом ?Она и раньше заходила в редкие дома белорусов. Особо не принимали ее и в других еврейских домах. А сейчас вообще никто не хочет смотреть на развалину.

Молчит мать. Молчит отец .Что скажешь?

Дождь сильно бьет по крышам, по окнам. Будто злится на несправедливость.

Ну почему Б-г, даже, если ты и Б-г, забрал Масея?

По–че–му ?Он ведь никогда и мухи не обидел. Жил тихо-тихо, ел мало-мало. Только дышал - никому не мешал

Окна ломали, закрывал раму подушкой. Палкой били в дверь, ждал, пока перестанут. Другой бы встал, пересчитал ребра обидчикам. Но это же соседская ребятня, как посмотреть завтра в глаза их родителям ?Дети балуются, некуда девать энергию. Одно им было веселье от скуки, кто быстрее попадет в окно .

- Масей был такой, какой есть, но он имел право на жизнь. Имел.

 - А сейчас его нет, как не было, - рассуждает Цыля.

Приходит к нам день за днем. Скучно ей одной дома, куда ни посмотришь, словно стоит Масей. Частенько плетется в город .Через сугробы. Когда была возможность, просит подвезти ее. Но чаще пешком .В снег. В дождь.

Цыля спешит, просит помочь родню. Нет, не деньгами, содействием, участием. Спешит поставить памятник Масею. Все сбережения, которые у нее есть, тратит на этот памятник. И какая-то осветленная, гордая, сообщает об этом при очередной встрече.

- Я поставила памятник Масею! Это была моя  самая главная задача . А сейчас мне уже все равно, все равно

Следующая наша встреча с Цылей состоялась в Доме престарелых. Она сидит на кроватке. Маленькая, согнутая, привыкшая ко всему. Ожидающая только смерть. Единственная еврейка на весь этот  Дом  престарелых.

- А что мне теперь? Совсем нет разницы, как меня называют. Все мы здесь на пороге, - рассказывает она нам, такая сухонькая и седая.

Волосы, словно пух. Но лицо, лицо оживляется.

- Вот фрукты из местечка ,варенье мама передала, - сообщаем ей.

- Как Иринька, как Давид? А в местечке  сейчас, видимо, много яблок, слив?Лето? А мой домик? Мой домик стоит, стоит? - оживляется Цыля, - узнав всех нас.

- Иногда навещают меня родные. Но это же не рядом, - будто оправдывая их, говорит Цыля.

Когда она умерла, ее похоронили на местном кладбище. Нет, не на еврейском кладбище Похоронили не по-еврейскому обычаю…. Памятника на ее могиле нет.  Ничего нет. Нет памятников даже на могилах других умерших. От них родные отказались еще при жизни

Что же говорить про Цылю, у которой были только дальние родственники.

На городском кладбище я не нашел и могилу Масея. Столько лет прошло Как будто и не было. Ни одного, ни другого.

Что же, пусть этот рассказ станет памятником для них. Да?..

- Да,Алинька, да, - словно слышу шепот Цыли.

А Масей, улыбаясь, затягивает свою песню "Ой-вей, ой –вей, как же может жить еврей, как же может жить еврей?"

Совсем другие слова. Совсем другие

А может, он и раньше так пел, а я не слышал

Не слышал

Не слышал

    

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.