РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

"Я один из тех, кто чудом родился после войны"

Поэзия Ефим Златкин

На выходе из издательства новая книга Ефима Златкина "На этом и том берегу". После трех книг прозы автор представляет свое первое крупное поэтическое произведение. Оно состоит из трех глав: "В Тель-Авив я летел не на разведку", "В Беларуси остались годы моей жизни", "Я один из тех, кто чудом родился после войны". Третья глава посвящена еврейской теме. Сегодня мы знакомим вас с отрывками из третьей главы.

Я один из тех, кто чудом родился после войны

Не могу поверить: во всей Европе
От евреев остались только следы?
Как мой народ пережил такую Катастрофу?
В Берлине, Вене, Риме слышу крики: "Помоги", "По-мо-ги»….

Мне говорят: "Сколько о Холокосте можно писать"?
От тебя скоро уйдут твои почитатели,
Не понимаешь: время не вернуть назад?
И никак уже не наказать виноватых?

Лучше пиши о фантастике и любви,
В жизни - это такие вечные темы".
А если ко мне доносятся крики: «Пощад-и-и".
И по всей Европе вижу еврейские могилы?

Я - один из тех, кто чудом родился после войны?
Я - один из тех, кто вообще не должен был родиться?
Я все время слышу: "Мейн инкеле!"(мой внук на идиш) Живи! Живи!
От бабушки Сары, которой не исполнилось даже тридцать…

Я наследник выживших осколков

Скрывал солдат Давид от всех свои рубцы,...
Что после войны остались на его теле.
Картошку, кислую капусту, солёные огурцы
За свадебным столом гости из общих тарелок ели…

Я - наследник выживших осколков,
Прошу вас, дайте мне слово!
Помню, был ребёнком,
Всё искал свою бабушку Сару дома.

Заглядывал под кровать,
Открывал дверцы скрипучего шкафа...
Никто не хотел мне помогать –
Ни дед Залман, ни Батя.

Каждое утро бежал к старой берёзе,
Возле неё чернели кресты.
Думал, может, она поможет
Бабушку Сару мне найти?

Отец гладил меня по голове
И высекал слова, словно камни:
«В сорок первом году в декабре,
Под Москвой я первый раз был ранен…

В госпитале после наркоза кричал: “Ма-ма!“
На помощь бежали санитары,
А я её всё звал и звал,
Не зная, что сиротой уже стал».

В далёкие пятидесятые годы,
Когда снег валил над залатанной крышей.
Я почувствовал себя частичкой еврейского народа,
Который всегда и везде был лишним.

На руке отца осталась вязь войны -
Раны, зашитые толстой ниткой.
А вокруг говорили: "В Ташкенте войну отсидели жиды.
Зря оставили вас недобитыми.

Отец Давид смотрел на меня тоскливо,
В стороны разводил израненные руки.
Хлеб редко был в семье инвалида,
Чаще менялись заплатки на его истрёпанных брюках!

- Жаль молодых: вдали от своего народа,
Растёте, как сорняки на чужом огороде, -
Отец мне открывал глаза, жизни учил.
И каждый вечер "Голос Израиля" ловил.

Новости прерывали глушители и радары.
Мы жадно ловили каждое слово,
А на кухне ужин готовила мама.
Ей было хорошо в своем доме.

Отец шутил: "Что местечковым евреям надо?
Пару мешков бульбы и побольше сала".
- За печкой ты храбрый ! - смеялась мама.
И усаживалась возле него рядом.

Тишина с этой минуты в доме стояла:
Было даже слышно, когда муха пролетала.
Песни на идиш, передачи из Тель-Авива,
Слушали мы – и соседи - Зяма, Эли, Сима Рива…

А за окном в сугробах белели снега.
Кружились из года в год метели.
В Израиль не ходили поезда,
И самолёты в Тель-Авив из Москвы не летели…


Мудрый Давид

Моя мама хлебные крошки никогда не оставляла.
Подставив к столу ладошку, медленно их глотала.
А потом в маленькой комнатке беззвучно рыдала,
Готовя яичницу для моего отца с одного яйца.

Послевоенная разруха, голод,
Маленький, захолустный город.
Холодная весны после зимы.
Идет второй год после войны.

Моим рождением даже были удивлены?
Нет ни работы, ни угла?
- А вы думали: евреи обречены?
Мы еще построим на своей земле дома!

- Бедняк, как дурак! - смеялись с отца Давида,
Кто мог поверить в его слова?
Далекое будущее только ему было видно!
- Строгать ты детей мастак! Накорми их сперва.

Так часто зятя корила тёща Соня,
Она любила резать правду-матку.
Я не понимал: "К чему их раздоры"?
Что еще надо? Есть даже огурцы на грядке…

Я был первым – большой семьи начало!
Ещё четверых мама в люльке качала.
Отец шутил: «Восстановим еврейский народ скорей,
Повезём на Ближний Восток своих сыновей».

Мать, отец и пять еврейских сорванцов
Исходили все дороги в Михалине.
Говорил отец: «Сынки, всё будет потом.
Главное – нам дожить до Иерусалима!»

Под клёкот журавля
Мы улетали утром.
«Семья – это семь я!» –
Наш отец Давид всегда был мудрым…


По Беларуси катком прошла война

По Беларуси катком прошла война,
Мало здесь осталось моего народа.
Я приехал в Минск вчера,
И улетаю опять надолго.

Вокруг такая красота, а мне грустно,
В бывших местечках… тихо и пусто,
По дорогам - белые березы и красные рябины,
Под желтыми листьями уснули еврейские могилы.

Под белым саваном

В Варшаве светятся яркие огни.
Столица залита белым светом ,
А я слышу возгласы: " Имэ-л-е, спаси"!
И вижу горящее еврейское гетто …

От этого видения мне никуда не уйти.
Кажется: и я в пылающем бараке.
Мне кричат:"Гранату ! Гранату бери"!
И отражается еще одна атака....

В Варшаве пылает гетто, но еще стоит!
В живых остаются единицы.
Мать сыну что-то быстро говорит
И бросается с топором на фрица...

В Варшаве жила златокудрая Лея -
Родная сестра моей бабушки Сары.
В Польше с детьми она не уцелела.
А в Беларуси мою бабушку расстреляли.

Скажете: "Было – и было…
Годы прошли - миллионы погибло".
Да и гетто далеко: в снежной Варшаве".
Но почему оно мне снится под белым саваном?


Бабий Яр, забытый, заброшенный

Бабий Яр, забытый, заброшенный.
Стоял годами снегом запорошенный.
Поэт нарушил молчание и забвение.
Мир в шоке: Власти солидарны с преступлением?

Что сегодня? Кое- где монументы над ямами,
Но чаще всего - овраги безымянные.
Надписи стертые: "Не забудем!
Здесь лежат советские люди".

Или слова общие: "Мирные граждане".
Известно: расстреливали не каждого?

Над Бабьим Яром памятник стоит,
Серое облако в печали над ним висит.
А над другими расстрельными ямами?
Никаких знаков - возле них гуляют пьяные.

Во многих местах Украины, России-
Забыли, какая трагедия была?
Наоборот: вновь оскалилась «черная сотня»…
Люди! Куда? И куда вы смотрите?

Самый настоящий русский!

"Еврейской крови нет в крови моей
Но ненавистен злобой заскорузлой
Я всем антисемитам, как еврей,
И потому я – настоящий русский!"
Евгений Евтушенко


Вы писали, что ненавидите всех антисемитов....
И что у вас ни капли еврейской крови.
Не потому ли в мире такой знаменитый ?
Что самый настоящий русский среди всех гоев!


Вокруг тишина- ни шороха

Посвящаю Борису Гинзбургу – жителю города Ашдод. Первый раз он бежал из гетто, второй раз - из концлагеря. Был в партизанах, воевал в рядах Советской Армии. Дошел до Берлина и взял в плен группу немецких офицеров в количестве десяти человек. Орден Славы и сегодня напоминает ветерану об этом подвиге.

Борис, расскажи! Расскажи! Расскажи!
За всех отцов, которые от нас ушли.
А может, помолчим? Или выпьем стопку?
За тех, кого нет? Уже вдогонку?

У тебя такой пронизывающий взгляд,
И, как у моего отца, – местечковый говор.
Я был бы многое готов отдать,
Чтобы услышать хоть одно отцовское слово.

Но вокруг – тишина, ни шороха.
Скучает в шкафу одинокий отцовский мундир.
Где вы, мальчишки, наглотавшиеся пороха,
Сколько вас осталось, бравших Берлин?..

Я бы сказал о вас много слов!
Написал бы о вас романы,
Но я не видел ваших снов,
И, как вы не кричал в госпиталях: " Ма-ма…"


Последний из могикан!

Посвящаю полковнику Эмилю Зигелю - жителю Ашдода

За спиной солдата – могилы,
А в глазах – жуткая боль!
Господи! Где найти еще силы,
Чтобы терпеть её вновь и вновь?

Каждый день – атака и атака.
И днём, и ночью, летом и весной.
За что ему такая расплата?
Сотни раз умирать – он же не святой!

Полковник, Эмиль! Мне близка твоя боль.
Можно? Я посижу немного с тобой?
Ты – один из последних могикан?
И скамейка твоя грустна…

Понимаю: Невозможно вернуться назад,
Не протянуть руку в прошедшее время
И не спасти никого из твоих солдат.
Поэтому твоя скамейка и опустела?

Вокруг тебя – тени и тени.
А ты помнишь лица молодые?
И как в России цвела белая сирень-
В те далёкие годы - сороковые…

Пролетели над местечками шальные ветры

Зеленая тишина в Каунасе и Друскининкае,
Только память в прошлое не улетает.
У меня борода, как у моего деда Зямы,
Не убежал бы он- не было бы моей мамы…

Я приехал в бывшее каунасское гетто.
И кто мне , как все было ответит?
Поводят плечами:" Евреи рядом жили,
Но всех их в сорок первом году … убили.

- Расскажите, как это было?
Может быть, еще не забыли?..
Скажите, вам совсем нет дела,
Что ваши деды перед расстрелом евреев раздели?

…Подошел к дому, прислонился к двери,
За моим дедушкой здесь гнались не люди? Звери?
Ему повезло: он убежал из- под расстрела.
Дора, Сима, Соломон не успели. Да и другие евреи.

Не осталось ни шорников, ни портных,
Ни молочников, ни раввинов в кипах.
И ни дел умельцев жестяных,
Не видны надписи на могильных плитах.

Пролетели над местечками шальные ветры.
Бегут слезы. И до дрожи грустно.
Где вы, забавные еврейские штетлы?
Смерч прошел в тихом захолустье.

 

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.