В РОССИИ ЕСТЬ ТАКИЕ МУЖИКИ...

В РОССИИ ЕСТЬ ТАКИЕ МУЖИКИ….

Пусть проляжет по моей могиле
человечья звонкая тропа…

Юрий Леднев.

      
Я не знаю, что это: случайные ли совпадения, или выполнение воли покойного, но могила Юрия Макаровича Леднева, писателя и поэта, неутомимого труженика, талантливейшего и добрейшего человека и вправду оказалась на "…человечьей звонкой тропе". И еще осталось в памяти: когда гроб опускали в могилу, над кладбищем один за другим пролетели большие клинья журавлей. Когда же через полгода хоронили рядом жену поэта Надежду Сергеевну, будто те же клинья возвращались обратно. Журалиные клики то ли звали их души в дальнюю дорогу, то ли обещали унести с собой их песни…
Нас связывали с семьей Ледневых не только общие дела в редакции журнала "Мезон", не только то, что он был редактором моих первых книг, а нечто большее: простая и добрая человеческая дружба.
Для Юрия Макаровича доброта была личностным качеством: он сумел сделать ее смыслом всей своей жизни. Множество лет он отдал работе в Российском детском фонде. Тысячам детей он смог вытереть горькие слезы, десятки тысяч улыбались его стихам. Свой путь в поэзию он начал с песенки, что радостно поют под Новый год чуть ли не полвека все дети России:
Хоровод, хоровод! Пляшет маленький народ.
Танцевать у нашей елки мы готовы целый год.
Красота, красота! Наша елочка густа.
Не достанешь до макушки, вот какая высота….

Историю создания этой песни Юрий Макарович любил рассказывать с большой долей юмора. Однажды ему, совсем молодому поэту предложили написать текст песни для новогодней детской передачи. Для этого нужно было встретиться с композитором Аркадием Островским. Свидание с ним было назначено на время, которое приходилось далеко заполночь. Поэт пришел вовремя, а композитора после очередного концерта пришлось еще долго ждать.
Поприветствовав поэта, удивившись его молодому возрасту, композитор сел к роялю и стал громко наигрывать мелодию. Жена в ужасе умоляла вспомнить, что уже глубокая ночь, и соседи все спят. Аркадий Островский предложил Юрию Ледневу ноты, но тот их вовсе не знал. Тогда поэту предложили рыбу. Он скромно отказался, сославшись, что уже поужинал. Но оказалось, что «Рыбой» в песенном творчестве называют любой набор случайных слов, вписывающийся в мелодический ритм будущей песни. Предупредили, что песня нужна телевиденью через пять дней.
Юрий вышел из дома и стал в раздумье ходить вокруг квартала. Увидел плакат про Советский народ - зацепился за слова «Маленький народ». Понял, что ходит вокруг квартала – возник образ хоровода вокруг елки. Падал чудесный мягкий снег. Посмотрел поэт вверх на высокие фонари: появились строчки «…Вот какая красота… Вот какая высота…»
Навстречу прошла женщина в пальто с рыжим лисьим воротником. Так нашлась строчка про лису под кустом… К утру весь текст был готов. Но спать вовсе не хотелось.
Дождавшись десяти часов утра, решил вернуться в дом композитора, но тот спал беспробудным сном. Просили придти в обед. Песня была принята практически без каких либо доработок и тут же пришлось везти ее в редакцию в редакцию. Только теперь Юрий Макарович вспомнил, что не спал уже двое суток, и ничего не ел весь второй день… Эту историю поэт рассказал мне, когда в разговоре возник спор, что такое «Мозговой штурм».
Потом его лирика нашла самую высокую оценку и у читателей, и у суровых критиков. Мало кто в Вологде не знает стихи Ю. Леднева о встрече Петра Первого с вологодским звонарем.

Петр Великий по Вологде ходит,
двухметровый загадочный царь.
Хитроумные трели выводит
на большой колокольне звонарь.
Петр послушал и молвил:
- А ну-ка,
приведите ко мне звонаря…
Удивился народ:
«Вот те штука!
Что за прихоть опять у царя?...»
Кверху ринулись рьяные служки.
Их послал к звонарю пономарь.
- Эй ты, как тебя там?
Эй, послушь-ко!
Книзу кличет тебя государь!
А звонарь еще крепче веревку
намотал на кулак, как узду:
- Перед богом теперя неловко.
Отзвоню - дак тогда и приду…-
Да как вдарит, как вдарит, как вдарит!
Петр усы только крутит:
- Хвалю!
Коль звонарь не идет к государю,
император пройдет к звонарю…
И полез,
Скрип ступенек прогнутых.
Государя державших едва.
Сам звонарь притрухнул в ту минуту.
У ноги его, в лапоть обутой,
появилась Петра голова.
Говорит государь:
- Кто я, знаешь?
И звонарь отвечает:
- Угу!-
Бает царь:
- Презабавно играешь!
Отвечает звонарь:
- Как могу.
- А Камаринскую – сумеешь?
- Кааб не грех, отчего не суметь…
- Грех беру на себя. Разумеешь?...
И пошла выговаривать медь:
«Ах ты, суки сын, камаринский мужик!
Подтянув портки, по улице бежит.
Он бежит, бежит, подмигивает,
все котомочку подкидывает.
А у него котомка кожаная,
В кабаке была заложенная…».
Собрался люд честной к колокольне:
«Попадет мужику… Что дурит?»
- Ну, уважил! Надолго запомню! –
государь звонарю говорит.
- Звать-то как?
- Одноногий Ивашка!
- А подъемчик, однако, крут…
Как же ты на своей деревяшке?...
- А быват, и ночую тут…
Государь на рассвете уехал.
Скоро в город бумага пришла.
Царь велел:
«Ради ратных успехов
снять на пушки колокола,
сохранив токмо те, конечно,
(вот и царь был, а слово сдержал)
на которых Ивашка увечный
мне Камаринскую играл…».
А ведь и верно: на главной колокольне города колокола в ту пору не были сняты. Легенда эта родилась не на пустом месте.
С годами и сам Юрий Макарович стал для многих молодых и даже совсем немолодых крестным отцом на их пути в литературу: долгое время он руководил вологодскими литературными объединениями, был строгим, справедливым, но весьма благожелательным критиком и рецензентом.
Юрию Макаровичу удивительно удавались и гражданская лирика, и стихи, рожденные глубокой непреходящей любовью. Ему принадлежат тексты героических песен о войне, исполняемых хором Александрова, и самые задушевные строки о российской глубинке.
Покрыла головушку шалью.
Стоит, поджидая коров.
Деревню-то звать как?
Большая…
А что больно мало дворов?
А просто, родименький, просто.
Давай мужиков-то считать:
Ушло на войну девяносто.
Обратно пришло только пять…

Уроженец земли костромской, он очень любил вологодскую землю.
Легко здесь оценить истоки жизни,
скупые ласки матери-Отчизны,
И встать с тревожным веком наравне.
И стать, а не считаться гражданином!
Вот потому и я не чужанином
Живу в морозной ясной стороне.
Поэт ездил по самым глухим уголкам Вологодчины и не брезговал читать стихи и в избах, и в поле для трех-четырех слушателей, впервые в жизни встретивших "живого поэта". Он нес людям радость встречи с настоящей поэзией.
Много лет назад довелось мне с группой юных победителей химических олимпиад России побывать в Нижнем Новгороде. В свободный час я повел ребят в музей Горького и Шаляпина, но музей оказался закрыт на «санитарный день». Прямо на крыльце музея я стал читать детям отрывки из поэмы Юрия Леднева "Шаляпин".

Ну, где вы, российские хляби,
Над низкими избами чад?
«Шаляпин!»
«Шаляпин!»
«Шаляпин!» -
афиши в Париже кричат.
Под шиной – асфальт, не булыжник,
и путь не к избе – ко дворцу.
Но видится ярмарка в Нижнем
больному тоскою певцу.
…Снеди тьма.
Товаров тьма.
Пестр людской калейдоскоп.
Меж рядами – кутерьма.
Балаганный вьется скоп.
Вот цыган ведет медведя.
Бабы взвизгивают – страх!
У Шаляпина у Феди
черти прыгают в глазах…
Пропало…
Машинная дверца
открылась.
Он встал над толпой,
Невольно рукою за сердце
схватившись от боли тупой.
Все чаще биение пульса.
На лбу – холодеющий пот.
Подъезд театральный качнулся,
как будто большой пароход,
и канул куда-то в потемки
в сырой запрожекторной мгле.
И маленький мальчик с котомкой
Очнулся на волжской земле…
Ах, мальчик!
ни встречный убогий,
ни мать, что с порога глядит,
не знают никто той дороги,
какая тебе предстоит…

Дверь музея открылась, нам показали все экспозиции, потребовав вместо оплаты экскурсии только одного: немедленно прислать из Вологды сборник стихов Юрия Макаровича. Говорят, что без его стихов не проходит теперь в том музее ни одна экскурсия.
На встрече читателей с малолетними узниками гетто и концлагерей в 1998 году Юрий Макарович неожиданно для всех встал и прочел стихи, многие строки которых родились прямо в этой аудитории.

МАЛОЛЕТНИМ УЗНИКАМ
ФАШИСТСКИХ КОНЦЛАГЕРЕЙ

Тот, кто посмел рукой кровавой
Колючей проволокой ржавой
Детей от детства оградить, -
Как мать могла его родить?
За кражу светлых юных грез,
За океан невинных слез,
За смерть, за ужасы войны
Непреходящей мукой ада
Его казнить бы вечно надо.
Страшнее нет его вины!
Но что я вижу?
Крючья свастик
Цепляются за цемент стен.
Зовет с экрана к темной страсти
Осатаневший супермен.
Какой-то желторотый школьник,
Встав на бетонный подоконник,
Кричит: «А может быть, война….
И не была совсем она!»
Добро же, Современник странный!
Тащись, тусуйся и балдей…
Вот только к званию людей
Тебя пока причислить рано.
Так поумнеем мы когда?
Неужто вновь нужна беда?
Неужто снова в катакомбы
Уйти должны те, кто честны?
Неужто свист смертельной бомбы
Опять ворвется в чьи-то сны?
Неужто так должно случиться?
Вглядитесь в страждущие лица
Документальных передач.
Услышьте сердцем детский плач.
Поймите, кровь других такая,
Как наша кровь. Не хуже, нет!
И нет для нас других планет –
Земля одна. И коль плохая,
Коль скудное на ней житье, –
Такой мы сделали ее.
Воспрянем же, сгубив на веки
Тупую злобу в человеке,
И воскресим добро и честь –
То лучшее, что в людях есть.
И, может быть, тогда, с тех пор
Путь наш и впрямь пребудет светел,
Хоть печь нас все же будет пепел
Сожженных братьев и сестер.

Написать так он имел особое моральное право. Могилу своего отца солдата Макара Леднева, павшего в 1944 году, он нашел в Польше недалеко от страшного лагеря уничтожения Освенцима.
Уникальным изданием стало ежемесячное приложение к газете "Маяк" - "Вологжане улыбаются", где Юрий Макарович был един в трех лицах: он был и редактором, и постоянным автором. А еще он сам вел широкий поиск и новых авторов, и новых героев… При том его юмор и сатира в газете всегда шли от любви к людям, а не от "непримиримой борьбы с недостатками".
Есть у Юрия Макаровича такие строки:
Ни одним словечком нашей песни
Поступиться, милая, нельзя.
И это не просто декларация: его творчество при всех поисках содержания и форм, как и его личность, несут на себе знак органичной целостности. Таким счастливым однолюбом Юрий Макарович был и в семье. Духовно богатым и творчески одаренным человеком была и его супруга Надежда Сергеевна. Дом их был гостеприимно открыт для друзей: вологодских писателей, поэтов, художников, журналистов.
(фото с М. Копьевым)
Встречи с этими светлыми людьми всегда воспринимались как дар судьбы. И этот дар останется с нами: возьмите в библиотеке стихи Ю. Леднева. Не пожалеете! Еще один читатель - еще один цветок на могилу поэта!
К юбилею Юрия Макаровича я написал стихи, которые постеснялся прочесть прилюдно. "Спешите делать добрые дела!" - учил нас выдающийся наш соотечественник и гуманист Федор Кони. А нам всегда что-то мешает вовремя сказать людям добрые слова…

Юрию Ледневу

В России есть такие мужики,
С которыми не страшно на охоте,
На переправе зыбкой, на болоте,
Когда черпают воду сапоги.

В России есть такие мужики,
С которыми так спорится работа,
Что не заметишь и седьмого пота,
Пока топор не выскользнет с руки.

В России есть такие мужики,
Которым слово правды на бумаге
И есть свидетельство отчаянной отваги,
Не то, что в пьяном трепе языки.

В России есть такие мужики,
Которым Русь - не только крест в оконце.
Им даром, с иудеем иль с чухонцем,
Лишь были б в дружбе и надежны, и крепки.

Пускай живут такие мужики,
Которые творят - горят, не тлеют.
Становится светлее и теплее,
Надежнее в пути и веселее,
Когда такие светят маяки.

В России мужики такие есть.
Не про которых говорят, что были.
Не те, что похоронят - и забыли…
А те, что делом доказали честь,
И памятник при жизни заслужили.
В России мужики такие есть!

PS. Пусть читатели простят мне, что я в этот очерк поместил слишком много поэтических строк. Мне кажется, что стихи Юрия Леднева незаслуженно редко звучат сегодня.