Из книги "Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями".

Андриан Жудро

От реализма до сюрреализма

26 сентября 2009 года в Реховоте, в муниципальной галерее искусств «Бэйт Дондиков» открылась выставка «Два плюс один», на которой представлены графика, фотоколлажи, фотография, живопись и скульптура – от реализма до сюрреализма. Более 60 стилистически разноплановых работ, объединенных общим декоративным началом как главным визуальным эффектом, проявляющим себя в цвете, принципах композиционного построения, а также современным дизайном их оформления. Рама или зажатый между двумя стеклами лист с рваным краем становится эстетическим продолжением жизни работы в интерьере, дополнительным элементом дизайна, ощущением бытия предмета в пространстве.

Экспозиция в «Бэйт Дондиков» включает в себя несколько тематико-декоративных блоков – это Иерусалим, крупный план в природе и сюрреалистические мотивы в скульптуре.

Цикл «Иерусалим» Андриана Жудро – своеобразный фоторепортаж о жизни в Старом городе, репортаж, поданный с одной операторской точки. Избранный художником ракурс легко узнаваем по общей для всех фотографий детали – арке Старого города. Под сводами этой арки, неспешно или спеша, течет жизнь. Куда-то торопятся
юноша с девушкой. Религиозный еврей идет на моление. А вот израильский солдат. Мальчик едет на велосипеде, и чинно шествует семья в полном составе. Фотоколлажи серии «Иерусалим» построены на совмещении черно-белой и цветной фотографии. Камни Старого города даны в черно-белом исполнении. И в цвете – Иерусалим одушевленный с его многоликими и разнохарактерными персонажами. Так спешно-неспешно проходит жизнь под аркой города с судьбой в три тысячи лет...

Другие коллажи – на холсте, выполненные таким образом, что позволяют живописи и чернобелой фотографии выступить на равных. Художник словно выхватывает фрагменты израильской природы. Раскидистая шикра, взятая крупным планом объектива в «серебряной печати», – и вдруг – несколько распустившихся алым цветом бутонов, поданных в живописных вкраплениях. А вот черно-белый пейзаж, в котором единственная волна дана в цвете, но каком! – во всех дарованных ему бытием оттенках. И светится в пригоршнях моря вздыбившийся пенный гребень, запечатленный в движении ритмическим мазком масляных красок. Таков сфокусированный момент синтеза, схваченный как поэзия реалистического мира и озарение пишущего кистью.

Реалистический полюс работ А. Жудро уравновешивают сюрреалистические полотна Анны Зарницкой и метафорическая скульптура Михаила Ридера, в которой уживаются трагическое и смешное, добрый взгляд и саркастическая улыбка. Гибкие, удлиненные формы, неожиданно акцентированные части тела, непредсказуемая динамичность запечатленных жестов. И как только всё это держится на подставках? Так точно скульптором рассчитана точка опоры.

Эта точка опоры – как стилистическое пересечение реалистического и сюрреалистического в мире – от серебряно-белого света в печати фотографии, серебряного отблеска металла до серебрящейся прожилки на руке.

Иерусалим Андриана Жудро

И спрашивали мудрецы, рассуждая о создании мира: «Откуда Всевышний создал его?». И ответил один псалмопевец: «С Сиона – который есть верх красоты».

Здесь, среди складок гор, изгибов холмов и среди млеющих равнин покоится скала, прозванная краеугольным камнем мира. Здесь, на камне основания, был выстроен город Бога – Иерусалим. И это и есть «верх красоты».

Среди пустыни пламенной
Есть город золотой,
Есть город белокаменный,
Повенчанный с мечтой.
И ею окрыленная
В зеленом полусне
Лечу к нему, влюбленная,
В янтарной вышине.
Верблюжии бубенчики
Из шелеста песков –
Что звонкие кузнечики
Звенят из тьмы веков,
Поют псалмом Давидовым,
Вновь миражом маня:
Царь строил град невиданный,
А думал про меня...

Эти стихи вылились быстро, но вынашивались долго, когда Путь к Иерусалиму казался длинным, как жизнь... Но теперь они всякий раз приходят на память, когда я смотрю на «все Иерусалимы» Андриана Жудро. Работы на холсте маслом.

Он узнаваемый и разный: белый, голубой, янтарный, золотящийся под солнцем. Кажется, что спрятанные в облаках софиты высвечивают его в своих лучах. Панорамный, как декорации к опере. Просторный, как нечаянные открытия, выплывающие из-за холмов, накатывающих волнами под шуршание колес, когда ты смотришь на него из окна автомобиля. Торжественный и пафосный, как псалом Давида. И ты приближаешься к развилкам ведущих к нему дорог, но выбираешь ту, что как небесный зигзаг.

– Иерусалим – стихия Андриана, его страсть. Он никогда не устает от него, – говорит о Жудро художница Анна Зарницкая. – Иерусалим никогда его не утомляет. Он как художник чувствует его не только панорамно, но словно изнутри. У него есть «Ночной Иерусалим» – картина, которая мне очень нравится. А вы знаете, как он ее написал? Она первоначально была яркой, солнечной, был прописан каждый камушек. А потом в какойто день он пришел и сказал: «Не так!» И чуть ли не залил ее темной краской, а потом город начал выступать – как в проявителе, словно умытый после дождя. Его влага не испарилась. Она осталась на всех дорожках между домами и всем тем, что внутри. И теперь я смотрю на «Ночной Иерусалим» глазами Андриана. Я слышу его музыку цвета, которая живет там вместе с влагой дождя на улицах. Между ними светятся желтые огоньки. Как высаженные перед окнами цветы. Для меня все они не перестают жить там, внутри. А еще там звезды, которые он специально делает крупнееогоньков, а огни мельче. И они перемешиваются, сливаются. И уже трудно разобрать, где звезды, а где огни ночного города. И это звучит музыкой пролившегося дождя.

Современное изобразительное искусство синтетично, театрально, постановочно. Многие из художников одновременно и интересные фотографы. Стоит ли удивляться? Фотография – это то, что противостоит концептуализму и агрессивному авангарду в искусстве, как фиксирование зрительных впечатлений, почерпнутых в окружающем нас предметном мире.

В этом смысле показательна «Оливковая роща» Жудро. Это не фотографическое изображение, а работа, основанная на его художественных принципах. Работа, передающая эстетическое впечатление художника, складывающееся в лирический образ – искренний, как откровение на одном из крутых поворотов. Мягкая и благородная цветовая гамма. Глубина цвета достигается через внутреннюю серебристость.

Нередко увиденные детали становятся в живописи А. Жудро крупным планом. Особенно
характерно это для работ, связанных со Стеной Плача, каждый камень которой зрительно воспринимается словно через осязание руки художника. Это ощущение не покидает, поскольку всё прописано в гиперреалистической манере, в основе которой сотни снимков, но не холодных и отстраненных (что весьма характерно для гиперреализма в целом), а словно подогретых жаром раскаленной Стены или хранящих влагу дождя как очищение. Это эмоциональные переживания, переведенные в живопись.

Это и ощущение Стены в разных состояниях и в разные времена года. Это неожиданные
ракурсы. Разные цвета кладки – кладки разных времен – знаки того, как Храм возводился и жил. Верхние камни – новая кладка. Они светлее. Нижние – темнее. Каждый в своей фактуре. Каждый в своем цвете. Каждый на своем месте, как часть своего времени.

Кусты и деревья над Стеной подхватывают ее эмоциональную волну как движение. Их линии музыкальны. Стена всегда вливается в небо и сливается с ним, поэтому ритмический рисунок веток на Стене также помогает им естественно влиться в небо, продолжая движение как в конус, по которому глаз продвигается вверх. Там, в небесах, Храм не разрушен. Это не иллюзия. Он есть, но другой. И это ощущается визуально, поскольку художник использует совершенно иную текстуру.

Гиперреализм изображения фактуры Стены уравновешен экспрессионистическим изображением людей, кажущихся разноцветными дождинками на фоне выжженного камня. Но в очертаниях этих людей-мазков на площади у святыни – тоже музыка, каждый раз разная, имеющая свой ритм, который всякий улавливает по-своему.

Нельзя не упомянуть и еще об одной характерной для А. Жудро стороне. Некоторые из его работ словно поставлены режиссером. Например, «Нахлаот» – светлая по духу, прозрачная по цвету, романтическая по настроению (не столь частое явление в изображении Нахлаота). Это жизнь разных людей, которые случайно оказались в один и тот же момент на улице. Ешиботник, идущий на учебу. Девушка в красной блузке и синих джинсах, расположившись на скамейке, смотрит на кошку-лизунью. Движение под аркой между домами: религиозная женщина прислонилась к стене погреться на солнышке, а мужчина уже на выходе из-под арки, соединяющей улицы... Мир полон света и соткан из бликов, словно из солнечных зайчиков – белых, голубых, розовых, фиолетовых. Ни грустинки, ни суетинки... Настроение.

А вот работы, поданные как психологические сцены. Священнослужители в Храме Гроба Господня погружены в какие-то свои раздумья. Несуетность происходящего подчеркивает мраморная колонна, словно рассеивающая свет по всей картине («Беседа»). Двое молодых людей держат друг друга за руки. И в этом жесте – их разговор, тот, который слышат только они, обретшие друг друга в свете полукружий окон и фонарей Старого города («Встреча»). юная девушка положила руку на страницу Торы в ожидании прихода субботы. На столе вино, хала, зажженные субботние
свечи. Художник обращает внимание на блестящие и отражающие свет поверхности. Серебряные подсвечники и огонь свечей отражаются в оконном стекле, за которым Иерусалим. И это создает ощущение взаимопроникновения пространств. (Не могу не заметить, что художник обожает «романтические» окна, подчеркивающие сосуществование разных предметных пластов ощущения мира.) Рука юной девушки – на книге вечности («У окна»).

Вообще, мотив соприкосновения юности с вечностью – один из излюбленных у Жудро. Он ему художественно удается, и это берет за живое. Со-прикосновение – через прикосновение руки, тонкой, прописанной, эстетизированной – как у героя картины «Солдат у Стены». Эта работа – одна из самых выразительных. Всё естественно, материально, дышит внутренним движением каждой детали как объекта изображения. Узкий затылок юноши, по которому читается почти подростковая форма головы. Оттопыренные уши, словно прислушивающиеся к голосам молитв – звучащим чуть слышно рядом и беззвучным – из записок в кладке камня. Тканевые складки формы – как трещинки на камне, как рисунок на ладонях, сросшихся со Стеной. Ремень, на котором висит автомат, плотно натянут на спине солдата, словно вдавил юношу в Стену. Солнце высвечивает фрагмент Стены так, что кажется белым голубем чуть выше алого берета. И руки – потрясающие руки – юные, тонкие, аристократичные, с бугорками,поблескивающими ногтями и ямочкой на кисти – говорящие руки, по которым читаешь готовность этого солдата, почти мальчика, взять боль Иерусалима на себя.

Стеною воспаленною
Прижмись к губам моим.
И я любовью боль твою
Сниму, Иерусалим.
Я чувствую судьбу твою:
Ты верою храним...
Отдай, отдай мне боль свою,
Святой Иерусалим...

Вот такое моление солдата Иерусалиму. Вот такое мгновение, запечатленное художником – одухотворенно, торжественно, с ощущением своей эстетической правоты.

Работы А. Жудро сделаны с вниманием к мелочам и воссоздают мир, очищенный от суеты. Они словно выхвачены из бренного, быстротечного, сиюминутного и озарены светом умиротворенности. Жизнь застывает в одном моменте, который по ощущению настолько значим, что начинаешь искать в себе истинные причины раздумий героев.

Но есть еще один момент, который заставляет помнить об их размышлениях – эстетический. Ощущение духовной радости, эстетического наслаждения – то, что заставляет сопереживать и помнить. Во многом это объясняется еще и тем, что герои А. Жудро живут в живописной атмосфере красоты, существуют в одухотворенной гармонии. Это мир в себе и мир навстречу миру.

Всё прописано с такой любовью к рисунку и вниманием к мелочам, что эстетический заряд возникает даже в тех случаях, когда тема заведомо не предполагает такого прочтения. Вот старый угольщик на телеге, погоняет усталую клячу, рыжая дворняга лает им вслед («Дорога на Иерусалим»). Натюрморт в стиле первых кибуцев – фляга, бочонок, перекосившаяся тумбочка, кувшины с сухими пальмовыми листьями и какими-то выцветшими цветами («Натюрморт»). В первом случае декоративной функцией становится небывалый закат. Во втором – свет излучают сами предметы. Простые сами по себе, они золотятся, а вся работа выдержана в пастельных тонах. Жудро предан созерцанию «формальной гармонии». И это качество сообщает зрителю ощущение эстетической соразмерности запечатленного мира.

Как известно, само отношение художника к жизни и его человеческие качества проявляются в созданных им работах. Андриан Жудро – человек доброжелательный, бережно относящийся к людям и творчеству своих собратьев по цеху. «Для меня главное в мире – открыть его с лучшей стороны и запечатлеть это лучшее для других. В этом я вижу смысл творчества», – говорит художник. И действительно, в его работах читаются позитивные установки, любовное отношение к миру, желание поделиться с другими его красотой. И переживаешь духовную радость, видя, что персонажи на картинах живут в ладу с миром – качество, которого ныне так недостает. Так сама позиция художника пробуждает в тебе лучшее.

Из творческой биографии

Андриан Жудро родился в Беларуси, в семье художника. Учился в Минском художественном училище имени Глебова, на отделение дизайна Театрально-художественного института Минска. Работал в Хабаровске, где имел студию от Союза художников России.

С 1999 года А. Жудро в Израиле, проживает в Холоне, член Объединения профессиональных художников Израиля, участник выставок в Иерусалиме, Тель-Авиве, Ришон ле-Ционе, в Муниципальной галерее Бат-Яма, в галерее «Шлиши» в Нетании, в Галерее художников в Петах-Тикве, в выставочном зале колледжа Сами Шимона в БеэрШеве. Его персональные выставки проходили в 2008 году в Музее Танаха, в 2010 году – в Центре искусств в Иерусалиме, в Иерусалимской русской библиотеке. Он сам курирует многие выставки, в том числе от Министерства абсорбции Израиля.

В 2008 году принимал участие в акции на пленэре в Иерусалиме «Израиль рисует Израиль», в мае 2009 года, по приглашению Могилевского художественного музея имени П. В. Масленникова (где сейчас находятся работы А. Жудро), – на Международном пленэре в Беларуси, в июне 2010 года – на Международном пленэре в Украине. В 2009 году в Академии художеств в Минске состоялась его персональная выставка, посвященная Иерусалиму. 22 работы художника вошли в передвижную выставку, которая в настоящее время продолжает путешествовать по Беларуси, России, Украине и Молдове.

* * *

Я в Иерусалимской русской библиотеке. Перед глазами у центральной стойки висит большая фотография на холсте с видом Колонии художников в Иерусалиме. Эта работа была подарена Андрианом в день открытия вернисажа. Удивленные окна домов, цветники с пылающей петуньей, яркой и солнечной. А я знаю точно, где всё это живет внутри «Ночного Иерусалима» Жудро – вместе с влагой дождя на улицах – и как там светят желтые огоньки.

Спят серебряные улицы,
Словно оттиски весны,
Не волнуются, не хмурятся.
Окна глаз ясны, как сны.

Дышит мой Иерусалим –
Палевый от света лунного –
И бессмертен, и раним
В плоти камня вечно юного...