Зелий Смехов
От первого лица
Зелий Смехов, замечательный художник, выпускник факультета графики Московского художественного института имени В. И. Сурикова, творческой мастерской графики Е. А. Кибрика при Академии художеств СССР. С 1971 года – член Союза художников СССР. С 1991 г. – состоит в International Association of Art (IAA) UNESCO.
Зелий Смехов складывался как художник с детства – по типу мышления, складу характера, образу жизни. Он обучался в Московской специализированной художественной школе. А еще перед глазами был пример отца – художникаграфика Льва Смехова, работавшего во многих центральных издательствах СССР. Жизнь отца, казалось, была подчинена ритму его работы. Этот ритм уловил и сын. Со школьной скамьи будущий художник учился академическому рисунку и живописи, его внимание притягивало искусство итальянского и немецкого Возрождения, позже переплавившееся в свой «Ренессанс духа». Всё это оказалось определяющим в жизни З. Смехова. А еще – неустанное стремление к познанию и огромная работоспособность.
Глубокие знания позволили художнику в будущем свободно распоряжаться приемами реалистического искусства, раскрепостить фантазию, что сказалось в композициях из серий «Апокалипсис», «Шуты и маски» «Танцы». А уже в Израиле воплотилось в многочисленных работах как столкновение ренессансного восприятия человека с его технократическим бытием в современном мире.
Зелий Смехов репатриировался в Израиль в 1991 году, живет и работает в Иерусалиме. Здесь прошли его первые израильские персональные выставки. Здесь началось сотрудничество с Институтом Храма, в музее которого находятся его работы по истории Первого и Второго Храмов. Многие из них публикуются в изданиях Института Храма – молитвенниках и трудах по истории Храма.
Параллельно с живописью художник работал и в области книжной графики, в частности, иллюстрировал книги по еврейской истории (Иерусалим: Маханаим) и Тору для детей (Нью-Йорк; Иерусалим: Pitspopany). В 1999 году вышла в свет
книга «Песнь песней» (Иерусалим: Бейт-Альфа) с офортами З. Смехова. Это уникальное издание (100 экз. с оттисками на бумаге и 20 экз. – на пергаменте) было подготовлено им в содружестве с известным американским каллиграфом Дэвидом Моссом, выполнившим рукописный шрифт.
З. Смехов не только один из художников, внесших ощутимый вклад в изобразительное искусство Израиля. Он еще и одаренный мыслитель. Для этого издания я попросила его рассказать о себе и искусстве творить. То, как он делает это от первого лица, ярче любого толкования или пересказа.
– Оглядываясь на пройденный отрезок пути в искусстве, я нахожу подтверждение стихотворным строкам моего любимого поэта Георгия Иванова: «И черни, требующей новизны, / Он говорит: “Нет новизны. Есть мера”». Иными словами, не стоит стремиться к новациям ради ложно понятого прогресса. Надо соблюдать нравственную и художественную меру, и только тогда произведение искусства обретет современное звучание и вызовет душевный отклик у зрителя. Для меня работать – всё равно что дышать.
День, прожитый без кисти и мольберта, – потерянный день. Быть может, это определилось еще с детских лет, когда я наблюдал за своим отцом, художником Львом Смеховым, стараясь подражать ему не только в манере письма, но и в образе жизни. Отец трудился ежедневно, без выходных и отпусков, и точно такое же отношение к рано избранной профессии сохранилось у меня по сегодняшний день.
Сначала отец, а затем художественная школа и Суриковский институт учили меня внимательно всматриваться в натуру, обучали рисунку, подводя к овладению приемами классического рисования и классической живописи.
Конечно, в советские годы творчество любого художника имело две ипостаси: для заработка и для души, и далеко не всегда они совпадали.
Но даже занимаясь созданием диафильмов или разрабатывая проекты праздничного оформления города, я старался извлечь для себя те уроки ремесла, которые впоследствии могли бы мне пригодиться в работе над оригинальными произведениями. Не ограничивая себя рамками одной техники или жанра, наряду с живописью и станковой графикой осваивал технику офорта, литографии и линогравюры.
Хотя в тот период мои работы экспонировались на десятках выставок – городских, всесоюзных и международных, тем не менее полного удовлетворения от них я не ощущал. Надо было репатриироваться в 1991 году в Израиль, чтобы именно здесь, на Земле обетованной, раскрылся мой реальный творческий потенциал и начался прямой, заинтересованный разговор с моим зрителем.
Еще перед отъездом из СССР я начал работу над масштабной серией «Апокалипсис», которая отразила мои переживания того времени. Привычный мир рушился, чтобы уступить место каким-то новым формам человеческого существования. Аллегорические кони буквально просекали темное пространство повседневного бытия, пытаясь прорваться к свету новой жизни. Я отнюдь не был уверен, что мои художественные метафоры будут всем понятны, но надеялся, что зритель не столько умом, сколько сердцем ощутит сложность того исторического отрезка, в который ему выпало жить.
После переезда на историческую родину я с семьей поселился в Иерусалиме, и этот город сразу стал для меня неиссякаемым источником творческого вдохновения. Мне интересно писать не только городские пейзажи и бытовые сценки, но и портреты рядовых иерусалимцев, составляющих главную «изюминку» еврейской столицы.
Большой цикл моих работ посвящен периодам Первого и Второго Храмов в Иерусалиме. Надо сказать, что не историку тяжело входить в этот далеко не простой для осмысления материал, но уж коли посчастливилось с ним соприкоснуться, это можно посчитать настоящей удачей. Начинаешь по-иному смотреть на события наших дней, постигая не только их внешнюю оболочку, но и внутренний смысл.
Раздумывая над реалиями, окружающими меня в Израиле, я пришел к выводу, что хотел бы рассказать о них языком художественной аллегории. Волнующие меня аспекты противостояния красоты и уродства, любви и ненависти отразились в сериях «Шуты и маски» и «Танцы», где превалирует своеобразная игра со зрителем. В конечном итоге это должно привести его к серьезным раздумьям о собственном месте в постоянно меняющемся мире.
Неожиданно в моем творчестве нашла продолжение тема «Апокалипсиса». Мне представилось целесообразным отразить на сей раз не борьбу миров, а столкновение мировоззрений и вытекающий из этого конформизм рядовых членов общества. Уже не «кони», несущиеся по огненному пространству, а «бараньи стада», покорно идущие за своим поводырем, представляют главную угрозу для человеческой цивилизации.
Как художник я могу противопоставить этому новому «нашествию» только красоту человеческого духа. Именно так я представил себе главный смысл библейской «Песни песней», для подарочного издания которой выполнил серию гравюр на металле.
Если бы мне пришлось напрямую общаться со своим зрителем, я бы открыто сказал ему:
Я не стремлюсь вас рассмешить,
Я не стремлюсь вас одурачить,
Я не стремлюсь вас разозлить,
А лишь немного озадачить.
Порой не всё так однозначно,
Так ясно,
но не так уж мрачно.
Я лишь рисую, что хочу,
Но еще чаще –
Я МОЛЧУ.
Молчу, потому что не люблю так называемого коллективизма, в большинстве случаев сопровождающегося словоблудием. Чаще всего нет потребности в том, чтобы что-то провозглашать, удивлять и шокировать.
Также меня мало волнует погоня за временем, за «новаторскими» направлениями и всякими «измами». Ибо, как говорится в наших священных книгах, «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться».
Искусство будет существовать дотоле, пока «не наполнится око зрением».
И потому мой девиз: «Твори и дай творить другим». Основные проблемы художника: поиск меры и соответствия формы и содержания. Этими критериями я намерен и впредь руководствоваться в своем творчестве.