Как «русские» создавали Израиль в первые десятилетия государства

Михаил Хейфец*

Сионизм как духовная революция в еврействе

Появление сионизма не только как духовного явления, но и как общественного движения обозначило поворот еврейских масс к национально-освободительному вектору, господствовавшему тогда среди многих народов Европы. Сионизм явился революцией в самых основах сознания народа, он поменял все державшиеся более полутора тысяч лет, почти неизменяемыми, ценности, идеалы, традиции еврейства. Сионизм взорвал буквально всё и почти сразу – даже принципы существование народа в истории.
Веками еврейство воспринимало себя и как народ, и как религиозную общину («Израиль – нация только в своей вере», это в X столетии сформулировал великий раввин Саадия Гаон). Соответственно, подобная община не могло интересоваться национальной историей (известно же, что история, как любили говорить в еврейском быту, закончилась с падением Второго Храма и возникнет снова, когда придёт Мессия и восстановит Третий Храм!) Уж тем паче в массах евреев не появлялось никакого интереса к делам национальной политики, такой политики и не существовало в реальности (верой дозволялось приспосабливаться к политике, но – исключительно к чуждым дворам, под властью которых евреи жили). Соответственно, у них не было ни заинтересованности, ни возможности учиться военному делу, ни создавать собственные вооруженные силы. Тем паче, не могли заниматься изобразительными искусствами, что принципиально запрещались догматами веры – как у мусульман. Содержанием же, единственным и допустимым, всей земной жизни считалось лишь совершенствование души еврея – очищение её от грехов, приближение ко Всевышнему по вечным законам Торы и Талмуда. Достойными занятиями в духовной жизни считались исключительно религиозные размышления и соответственно религиозные же сочинения – причём преимущественно на языке, называемом святым… Авторитет того или иного мудреца держался на его знании Священных книг, на уме- ________________________________

* Михаил Хейфец – писатель, журналист, литературовед. Был репрессирован за написание предисловия к собранию сочинений И.Бродского. В Израиле с 1980. Автор многих книг и множества публикаций.

нии толковать тексты, ничем иным по-настоящему выделиться в среде евреев считалось невозможным: даже богатство, в принципе ценившееся, играло относительно второстепенную роль по сравнению со знанием Торы или Талмуда...
Но возник странный и как бы ниоткуда взявшийся сионизм (правда, сионизму предшествовал период Просвещения, который заложил светские идеалы в некоторой части еврейства). Многое из «вечного», вернее векового еврейского арсенала идеалов и традиций, уже не только отвергалось, но даже изменилось на прямо противоположные цели и приоритеты. В сознании части евреев теперь возникли интересы народа, нации, соответственно, у этих евреев ценилось теперь лишь то, что служило народу и его объявленным стремлениям. Всё остальное, в лучшем случае, допускалось – как повседневная необходимость. Героизм и мужество в борьбе, сопротивление угнетателям – вот что вышло на первый план общественной жизни, а вовсе не молитвы, не посты или покаяния во грехах! И авторитетом среди этих евреев пользовался лишь тот, кто упрямо отстаивал и проводил в жизнь новые национальные идеалы, а вовсе не знатоки священных книг Торы... Еврей, оставивший имущество, родину, друзей, родных и поселившийся в Палестине, чтоб строить там новую родину, уважался среди национально настроенных евреев много сильнее, чем самый авторитетный «цадик» или великий каббалист, но оставшийся в диаспоре (в «изгнании»). Даже ужасное в былые века общественное наказание для еврея – «херем», отлучение от общины, религиозная анафема – почти перестал восприниматься всерьез (классический пример: всех новоприбывших в XIX веке в Палестину пионеров-сионистов местная еврейская община подвергла отлучению за грехи перед иудаизмом, и… да никто из них не обратил на такую кару какое-либо внимание!)
Как в диаспоре, так и в Палестине возникали новые занятия – национальная история, национальная политика, национальное искусство и литература, потом… Потом в Палестине возникли национальные вооружённые силы и национальные органы власти, а также национальные светские суды.
Более всего новые тенденции проявились, естественно, в среде молодёжи, и едва ли не самой активной проявила себя молодёжь самой большой общины народа. А именно – общины российских ашкеназов.

Политика и государственное строительство

В начале тома д-р Алек Эпштейн, как вы помните, обосновал любопытный тезис – что теоретически и практически сионизм в истории смотрится авторским проектом, прежде всего, российского еврейства.
Фактически он, по-видимому, прав. Но… Но неизбежно всё-таки придётся задать вопрос: почему же сионизм возник лишь после появления трудов венского еврея Герцля, а не вслед за «Автоэмансипацией» одессита Пинскера? Почему движение организовалось после Базельского конгресса, созванного в Европе, а не в ходе героических усилий российского «Билу» или подвижников первой алии?
…Энергетика российского еврейства вдыхала живую практику в конкретную сионистскую работу. Верно! Однако восточноевропей-ские евреи были лишены важнейшего и самого необходимого качества в работе – государственно-политических навыков и опыта, общественных умений (в этом евреи разделяли беду всего остального населения Российской империи; так в державе воспитывали весь народ, не только евреев!). Жаботинский, наблюдавший сие своими глазами, описывал традиционную еврейскую общину: «Политический режим был построен на авторитете вождя в старом гетто, где еврейское население поддерживало какого-нибудь учёного или богатого бизнесмена. Учёный прекрасно знал Талмуд, бизнесмен прекрасно вёл свои дела, население, естественно, верило, что эти люди понимают во всём – в борьбе с администрацией или эпидемией тифа. Когда же вождь менял своё мнение, массы тоже меняли масть. Всё это было тогда безвредно, поскольку ни в борьбе с администрацией, ни в борьбе с эпидемией тифа не было объективной возможности победить. К сожалению, мы перенесли в сионизм эти привычки из гетто» (цит. по: Иерусалимский журнал. 2009. №29. С.215). Поэтому реально борьба российских евреев за свои права сводилась обычно либо к организации молодёжью насильственных революционных акций, либо к теоретическому осмыслению, как именно переустроить всё общество. Но реально вести работу, связанную с конкретной политикой, т. е. наладить отношения с правительством, с иными партиями и движениями, тем паче – с другими государствами, нет, подобных действий российские евреи не знали, не понимали по сути – как такое дело вообще можно делать. А без подобных навыков втянуться в сионистский проект казалось просто безумием – даже в теории. Вот почему восточноевропейскому еврейству пришлось учиться, заимствуя нужные умения у евреев Западной Европы, в частности у Герцля с его сподвижниками.
Признаем, что русские евреи относительно быстро и успешно овладели сложным ремеслом политики. На овладение этим незнакомым искусством они затратили всего-навсего несколько десятилетий, что исторически – ничтожный срок... Оглядываясь назад, с трудом веришь, что люди, знания которых в начале XX века считались нулевыми, уже в середине столетия проявили себя талантливейшими игроками в мировых комбинациях, искусными государственными деятелями, достигшими огромных, поистине небывалых успехов в конкретной политике и конкретной государственной работе.
Первым учеником и самым успешным из наследников Герцля нужно считать его главного оппонента, лидера оппозиции вождю, профессора-химика Хаима Вейцмана (родом из местечка Мотоль, Гродненской губернии, ныне Беларусь).
В ходе Первой мировой войны Вейцман, использовав нужду лондонского кабинета в его специфических знаниях химика (такие знания виделись необходимыми для обороны Великобритании), сумел установить и упрочить важные политические контакты с министрами Его Величества. «Гениальный дипломат» (по выражению Владимира Жаботинского) убедил британских лидеров, что цели его единомышленников-сионистов чрезвычайно выгодны Лондону в дальней перспективе – для защиты интересов империи в зоне Суэцкого канала. Играя на противоречиях, на конфликтах мировых претензий, лидер сионизма добился в 1917 году опубликования министром иностранных дел Великобритании знаменитого «письма лорда Бальфура», декларации в поддержку целей сионистов. Подобный документ пытался получить ещё Герцль, это считалось его важнейшей политической миссией, но у вождя движения ничего не вышло в реальностях его времени, а вот оппонент «из русских» Хаим Вейцман добился-таки поддержки у самой великой державы в мире национальных чаяний еврейства и вывел движение на совершенно новый и куда более высокий и более практичный этап!
Позднее Вейцман постарался развить успех, справедливо полагая, что без поддержки великих держав невозможно будет создать Еврейское государство. Он всячески пробовал наладить добрые отношения сионистов с британскими властями, но, увы, президента Всемирной сионистской организации постиг в его попытках огорчительный провал. Слишком уж мощной оказалась зависимость британской политики от арабских государств, и Лондон сделал конечный выбор в пользу «нефтяных королей», а не евреев, как предлагал ему Вейцман… Собственно, никого и невозможно за такую политику осудить: здравым деятелям такой поворот в пользу арабов казался – практически всем! – вполне разумным и единственно выгодным. Создание Еврейского государства свершалось в эпоху, когда колонии и протектораты уже получали независимость в той или иной форме, и любой великой державе виделось выгоднее добиться, если окажется возможным, поддержки десятков мусульманских стран против одной еврейской общины... Лондон, веруя в конечную победу арабов, сделал естественную и, как на Даунинг-стрит казалось, верную ставку на победителя. Всё выглядело логично!
В тот момент (а это – вторая половина 1947 года) Вейцман оказал новую и огромную услугу своему народу. В Соединённых Штатах Америки, в самой могущественной державе победившего антигитлеровского фронта, видные политики, в частности и государственный секретарь Джордж Маршалл, и министр обороны Джеймс Форрестол, тоже считали неизбежной победу арабов и тоже, конечно, желали поддерживать вероятного победителя. Собственно, весь правительственный аппарат Вашингтона придерживался того же мнения! Но в переломный миг Вейцман сумел устроить (через личного друга президента, торговца Джейкобсона) личную встречу с Гарри Трумэном и уговорил главу США поддержать евреев-сионистов. По рекомендации президента, малые союзники великой державы проголосовали в ООН за раздел Палестины, и вот, объединившись со сторонниками Советского Союза (а Кремль активно интриговал против британских интересов в регионе), набралось необходимое большинство в 2/3 голосов членов ООН. И будущее Государство Израиль получило международное согласие для своего провозглашения!
Одновременно сионисты раздобыли первые средства для вооружения новой армии: их собрала в американских еврейских общинах Голда Меирсон (в прошлом киевская девочка Голда Мабович, впоследствии премьер-министр Израиля). Десятки миллионов долларов, собранных ею, потратили на закупку в коммунистической Праге оружия…
Заслуги Вейцмана оценили, и уроженца нынешней Белоруссии Кнессет (парламент новой страны) выбрал первым президентом воскресшего Еврейского государства – Израиль.

* * *

Другим, ещё более крупным и важным деятелем сионизма и Государства Израиль, чем Вейцман, оказался родившийся в Плонске (уездном городе Варшавской губернии, входившей тогда, как и вся центральная Польша, в Российскую империю) Давид Грин, принявший в Палестине новую фамилию, под которой стал известен всему миру, – Давид Бен-Гурион.
…Немалая часть еврейской молодежи России в начале XX века оказалась настроена в лево-социалистическим духе. Социализм виделся своеобразной и непобедимой модой – пожалуй, у значительной части молодёжи восточноевропейских местечек. Мечты подогревались, разумеется, традиционной религиозной верой иудеев в приход «Машиаха» (Мессии) с его «царством справедливости», а также исторически неизбежным, как им виделось, появлением а мире общества социального милосердия и чести… Ну, и плюс ещё острым ощущением неправильности всемирного социального строя. Мне лично хочется присовокупить сюда модное в тогдашнем обществе (отнюдь не только в еврейском!) убеждение, что человек – существо всесильное, он способен перевернуть всё и вся на свете – только бы хватило ума, воли и мужества. Ну, и нашему персонажу, т. е. Давиду Грину из Плонска, показалось, что у него хватит ума и сил на всё задуманное! Но, в отличие от соплеменников, примыкавших к российским левым партиям, мечтавшим о превращении империи в очаг свободы, равенства и братства людей, Давид Грин задумал осуществлять великую мечту о преображении человечества на особый лад – не среди всех народов, но сначала попробовать сделать всё нужное в своем отечестве. То есть замысел его и многих других сионистов-социалистов свёлся к попытке создать национальное и социалистическое отечество для самих евреев, а уж только потом сделать из новой страны образец для остального мира.
И Давид Грин совершил характерный для тысяч евреев-современников поступок – переехал из Российской империи в османскую Палестину и начал создавать именно здесь, на пустом политически месте, новые еврейские организации. Прежде всего – профсоюзы. Самым выдающимся сподвижником его в новом деле, теоретиком всего движения, едва ли даже не более влиятельным в массах, чем сам Давид, сделался ещё один российский еврей, родом из Бобруйска, – Берл Кацнельсон. Вместе они сыграли центральную роль в политической жизни еврейской Палестины – не османской, а уже успевшей стать британской, т. е. мандатной Палестиной. Еврейская община называлась ишув (поселение), и Бен-Гурион сделался в ишуве центральной фигурой – и в политике, и в организации масс. Как деятель, он от природы обладал организаторским даром, а также редчайшим политическим чутьем, интуитивной способностью чувствовать, когда и для какой политической идеи наступит черед, причём сразу придавал наилучшую организационную структуру этой идее...
Оговорим: преобладание социалистов в Палестине имело и вполне объективные причины. Социализм строится, прежде всего, на основе не прав человека (как, скажем, противостоящий ему либерализм), но на коллективных интересах трудовых групп, на выявлении и преобладании низших социальных слоев населения. В регионе, где постоянно возникал конфликт прибывавших из Европы колонизаторов-евреев с туземным арабским населением, им ввязаться в схватки с аборигенами-арабами «в одиночку» оказалось бы практически невозможным – евреи численно намного уступали арабам, да и политически постоянно проигрывали им в глазах реальной власти, т. е. у британских чиновников. Администрация Палестины привычно сочувствовала более удобным для неё, традиционным восточным подданным, а не странным евреям, с их подозрительными инициативами, непрерывно что-то преобразующим, выстраивающим, осваивающим, придумывающим всякое небывалое (коммуны, на иврите киббуцы, к примеру!). Короче, британский аппарат раздражал беспокойный и мешающий нормальной чиновничьей службе этот народец. Лишь давление на власть мощных коллективов – всех строителей, пахарей, дорожников – давало евреям какой-то шанс не только продержаться в заморской стране, но непрестанно развивать здесь своё присутствие. Социалисты постепенно взяли верх над своими противниками на всех проводившихся в «ишуве» выборах, а Бен-Гурион, возглавлявший рабочее (т. е. социалистическое) движение в Палестине, придавал ему необходимую и могучую политическую силу!
Если уж упоминается российское происхождение социалистических вождей, стоит также отметить, что сионисты-социалисты как правило исповедовали, выражаясь на русском политическом сленге, «меньшевистскую модель», мирное строительство социалистических коллективов и хозяйств на основе демократических ценностей. Они избегали, насколько могли, насильственно-революционных действий, т. е. «большевистских» методов. Победа «меньшевизма» в Палестине оказалась обусловлена, конечно, сотрудничеством Бен-Гуриона с британскими властями, беспощадно преследовавшими «коммунистов», но терпевшими (тем более, в эпоху прихода к власти в самой Британии Лейбористской партии) социальные инициативы Бен-Гуриона с компанией. И «компания» постоянно создавала сельскохозяйственные коммуны на просторах страны, разные типы кооперативов, она же помогала прокладывать дороги с помощью так называемых «еврейских батальонов»…
Впрочем, этим социалисты не вполне ограничивались: втайне создавали подпольную еврейскую армию – для защиты «ишува» от разбойничьих налётов арабов, а также подпольную службу разведки, подпольные оружейные мастерские… Одновременно Бен-Гурион проявил себя блестящим тактиком: именно ему «ишув» обязан почти полному отсутствию конфликтов (чрезмерных, конечно) с британскими властями или с либеральной оппозицией в стране. Бен-Гурион активно противодействовал «революционным настроениям» – разного рода насильственным действиям слева и справа. Вождь «ишува» пытался эффективно использовать британские «порядок и законность», ибо эти порядок и законность помогали ему обустроить еврейскую Палестину во всё больших и больших масштабах. А он видел именно в реальном развитии хозяйства и населения страны фундамент будущего независимого государства для евреев.
Скажем, он использовал нужду британцев в вооруженных силах для подавления восстаний и бунтов арабов – и протолкнул среди властей идею вооружить дружины в еврейских поселениях… Потом – использовал желание британцев защитить от арабов нефтепровод, тянувшийся из Ирака, чтобы создать из евреев-дружинников регулярные батальоны... Во время войны с нацистами Бен-Гурион всячески содействовал военным успехам британской армии – в хозяйственном снабжении их на месте и в мобилизации множества евреев в британские вооруженные силы (включая сюда заброску в Европу парашютистов для организации Сопротивления и помощи жертвам Катастрофы), т. е. он выступал как бы верным союзником британских властей против Гитлера. Но одновременно – нарушал британские запреты на въезд евреев в Палестину (а такой запрет власти проводили, чтоб умиротворить, не раздражать арабов!). То есть искусство политика состояла в том, чтобы непрерывно использовать британские власти для укрепления еврейского присутствия в Палестине, особенно усиливая вооружённые отряды «ишува». Во время войны на британские средства была создана еврейская вооружённая гвардия, Пальмах, именно она впоследствии и сыграла решающую роль в победе в Войне за Независимость. Лидер, максимально сотрудничавший с англичанами, одновременно и неизменно проводил линию, нужную евреям, вопреки прямым запретам британской администрации.
Во время Второй мировой войны Бен-Гурион внезапно для всех соратников вдруг почувствовал слабость Британской империи, казалось бы, побеждавшей врага, и вскоре провозгласил прямой целью сионистского движения основание Еврейского государства в самом ближайшем будущем! После войны он столь же неожиданно объявил офицерам своей подпольной армии, что британские мандатные власти не представляют прямой опасности для еврейской общины, и сейчас важнейшим противником нужно считать арабов Палестины, как и соседние арабские государства (к слову: на арабов никто в сионистском руководстве, кроме Бен-Гуриона, особого внимания не обращал). Тем самым вождь нации предопределил будущую победу евреев в Войне за Независимость.
Его ближайшим помощником был Моше Шарет (Черток или Шерток, родом из Херсона). Глава внешнеполитической службы «ишува» сумел организовать фантастическое взаимодействие будущих израильских дипломатов с разными странами мира и, объединив в ООН влияние СССР и США, добился резолюции Генеральной Асамблеи ООН о разделе Палестины. Именно Шарет сумел установить важнейшие контакты с советскими дипломатами Андреем Громыко и Семеном Царапкиным и через вассальную Кремлю Чехословакию организовал закупку оружия. Там же, на месте, были созданы школы, где евреев обучали владеть этим оружием.
Конечно, Бен-Гурион и Шарет работали в коллективе, обоих окружила целая «гвардия» таких же социалистов, приехавшая в Палестину из Восточной Европы, преимущественно из России. Таковыми были, к примеру, Ицхак Бен-Цви (урождённый Шимшелевич, родом из Полтавы), отвечавший долгое время за подпольные вооружённые силы, а потом ставший вторым президентом Израиля; или Шнеур Залман Шазар (Рубашов, из Минской губернии), служивший Израилю в роли его третьего президента; или Эфраим Кацир (Качальский), следующий президент (крупнейший учёный-химик по основной профессии). Впрочем, справедливость требует признать, что лидеры противостоящих Бен-Гуриону политических организаций, т. е. сторонники насильственных, революционных действий, включая и террор, точно так же, естественным образом происходили из Российской империи. Таким являлся, например, преемник лидера еврейских либералов, одессита Владимира Жаботинского, вождь партии Херут Менахем Бегин (уроженец Брест-Литовска, впоследствии – премьер-министр и лауреат Нобелевской премии мира – за заключении мирного договора с Египтом; арестованный в 1940 году НКВД, он всё следствие провел на русском языке, и только на самый важный, политический допрос, даже не занесённый в протокол, следователь всё-таки пригласил переводчика с идиш – чтобы быть уверенным в точности сказанного!). И руководитель террористического подполья «Лехи» Ицхак Шамир (Езерницкий) был родом из Гродненской губернии, и он служил Израилю преемником Бегина на посту премьера, и многие-многие другие в так называемой «силовой» оппозиции.
Самым значительным и самым интересным из сподвижников Бен-Гуриона видится мне человек, которого вождь страны выдвинул себе в преемники уже после окончательного ухода от власти. Им был Леви Эшколь (Школьник), – родившийся в Киевской губернии, из хасидской состоятельной семьи. Он принципиально отличался от великого предшественника, не обладал ни его харизмой, ни ораторским талантом, не блистал и политическим инстинктом, ни блеском организаторских находок. Зато… Зато именно Эшколь великолепно считал сионистские деньги и умел экономно и с толком расходовать самые скудные гроши, иногда появлявшиеся в казне молодой страны, и не боялся проводить в жизнь самые рискованные и непопулярные экономические проекты и неизменно добивался блестящих хозяйственных успехов. В этом смысле он видится одной из решающих на практике, хотя внешне неярких, негероических фигур движения! Например, при Бен-Гурионе Эшколь четырнадцать лет возглавлял всё водное хозяйство Палестины и добился того, что эта полупустынная земля, веками страдавшая от засух и безводья, получила, наконец, талантливо построенные водоводы, которые оросили жаждущие влаги земли – от севера до юга. Потом он возглавил Поселенческий отдел Сохнута (Еврейского агенства – негласного правительства страны) и в таком качестве продвинул создание примерно 350 новых поселков на всех просторах страны – в сущности, обеспечив широкое заселение государства. Став, наконец, министром финансов, т. е. де-факто главой хозяйства Израиля, он организовал невероятно быстрое развитие страны. Средний рост национальной экономики в его эпоху составил примерно 10%, а потом и 11% в год! Строились новые порты, дороги, комбинаты, появилась фондовая биржа… Когда же в 1963 году Эшколь, приняв власть от Бен-Гуриона, возглавил правительство страны, то – напротив – внезапно приступил к перестройке всей экономики на новых основах: сбил инфляцию, выстроил четкий и честный бюджет, проводил исключительно непопулярные меры, связанные со снижением зарплат и жизненного уровня населения, но… Но зато оздоровил экономику страны – на будущее! Вершиной его успехов считают победу Израиля в Шестидневной войне. Именно Леви Эшколь, переняв от Бен-Гуриона должность также и министра обороны, сумел подготовить армию к войне (которой, к слову сказать, он сам не желал и пытался избегнуть её изо всех немалых сил и возможностей, но – не сумел уйти, уж слишком воинственно держалась противоположная сторона!), и Армия Обороны Израиля за неполную неделю разгромила армии Египта, Сирии и Иордании и захватила всю территорию Иудеи, Самарии, Восточный Иерусалим, а в придачу Голанские высоты и Синайский полуостров – весь, до Суэцкого канала.
…Когда сегодня историки подводят итоги первых десятилетий израильского развития, им сразу бросаются в глаза огромные преимущества первых руководителей страны по сравнению с деятелями последующих поколений, уроженцев страны, «сабр» («кактусов»), перенявших власть от этих «русских евреев» (стоит, пожалуй, указать в скобках, что сами эти наследники «русской власти» тоже происходили из «русских» же семей, только родились они уже в Израиле. Многие из них в какой-то степени знали и знают русский язык, услышанный в детстве от родителей, – и Рабин, и Перес, и Барак, и Шарон, и Ольмерт… )
В «ишуве» немалое время царило романтическое заблуждение, мол, пока что руководят «евреи из диаспоры» (из «стран изгнания»), и они, понятное дело, привыкли приспосабливаться к антисемитским властям, как-то уживались с врагами, вообще уступают, вертятся в сложном мире «диаспоры», ну, что ж, такая судьба, но вот погодите – вырастут уроженцы страны, гордые с рождения «сабры» (жесткие и колючие с виду, но сладкие внутри!) и покажут миру, какими могут стать природно еврейские кадры в политике. Увы, когда ушли «старики», вдруг выяснилось, что мир остался прежним и к нему необходимо приспосабливаться не только малой, но даже самой великой державе… «Старики», увы, неповторимо умели сохранить в себе главное, основное, уступая лишь внешнее, не слишком важное, – и в такой именно форме выразилось их традиционное еврейское умение выживать и сохранять суть среди любых горестей и насилий. А как раз наследники, «сабры», таким искусством не владели совсем, приходилось заново и долго учиться тому, что их предшественники привезли из России, из диаспоры!
Конкретный пример: Бен-Гурион, будучи социалистом и по натуре человеком властным, «полубольшевиком», как его звали противники, в практической политике видится сторонником соблюдения всех демократических процедур, он неизменно уважал, скажем, независимость судебных решений и без оговорок выполнял приговоры судов, даже когда эти приговоры противоречили его собственным взглядам и видению ситуации. Однажды он решил запретить коммунистическую газету «Коль ха-ам» за публикацию антиизраильской (практически антисемитской) статьи во время московского «дела врачей». Но постановление министра внутренних дел о закрытии газеты натолкнулось на возражение Верховного суда, настаивавшего на свободе печати как незыблемом принципе страны Израиля, на коем основано самое существование страны. И всесильный премьер подчинился – газета выходила вплоть до своей естественной смерти в 1975 году. Другой пример такой же «странности русских», но уже в поведении другого вождя: Менахем Бегин, лидер либеральной оппозиции, неизменно выступал как сторонник «Эрец Исраэль ха-шлема», т. е. включения всех земель исторического Израиля в состав Еврейского государства, но когда президент Египта Садат предложил ему заключить мир на условиях полного возвращения Египту Синая, завоеванного Армией обороны Израиля, плюс предоставления автономии арабам Иудеи и Самарии, Бегин принял эти условия и подписал в Кэмп-Дэвиде мирный договор. Для обоих «стариков» интересы государства оказывались выше личных и общественных склонностей и привязанностей. По сути, общество Израиля нынче согласно, что новым поколениям политиков следует поучиться у великих «стариков из России» – гибкости, соединённой с огромной и вечной принципиальностью…

* * *

Начав разговор с «великих стариков», создававших Государство Израиль, не могу удержаться, чтобы не упомянуть, хотя бы вскользь, одного из подобных лидеров – хотя формально он не принадлежит к государственным мужам, а скорее относится к военным вождям и как бы занимает иную «нишу», предназначенную им составителями в томе. Именно Саде создал первые бронетанковые части ЦАХАЛа, он организовал и первые химические отряды, а главное – заложил основу тактики еврейской армии: наносить неожидаемые удары там, где противник живёт спокойно… Короче, структуры, созданные Саде, определили дальнейшую роль армии в жизни государства.

Иврит

Рождение Еврейского государства оказалось связано с весьма серьезной проблемой, занимающей важное место в государственном строительстве и у других народов, но у евреев именно она смотрелась одной из центральных и едва ли не главнейшей для бытия страны. Речь идёт о национальном языке для новой, теперь уже государствообразующей нации.
Конкретно – евреи должны были решить вопрос об иврите. Через два с лишним тысячелетия иврит становится новым языком новой страны.
В диаспоре этот народ, евреи, говорил на очень разных языках. Например, ашкеназы («немцы», т. е. европейские евреи) в быту использовали идиш, иначе «жаргон», возникший как еврейский говор в рамках верхнешвабского диалекта немецкого языка. Сефарды («испанцы», т. е. евреи Османской империи) употребляли «ладино» – вариант старокастильского наречия, или же «муграби» (арабский диалект Северной Африки). Кроме того, евреи в разных странах естественным образом использовали и разговорные языки окружающих народов. К примеру, в советский период евреи перешли, как добровольно, так и под давлением, с идиш на русский язык. И в Палестине остро встал вопрос, на каком же языке приехавшие со всего мира жители страны могут и должны общаться?
Разные деятели предлагали разные решения, но свой особый выбор ещё в XIX веке сделал еврей из нынешней Беларуси, учитель-филолог по имени Элиэзер Бен-Иехуда (Лазарь Перельман). Он предложил использовать в бытовом общении святой еврейский язык –лашон ха-кодеш. Это язык, на котором читалось большинство молитв, на нём же написаны многие священные тексты иудаизма, и потому явным преимуществом иврита перед всеми другими вариантами виделось то, что он оказался практически в той или иной степени, но известен каждому еврею-мужчине, независимо от того, в какой стране тот жил, на каком языке общался в быту. Иврит считался религиозным языком всей нации и играл в еврейской среде примерно ту же роль, которую в Западной Европе сыграла латынь, а в России – старославянский язык. Здесь нет нужды и места описывать многолетнюю борьбу Бен-Иехуды за иврит, как преподавался этот язык, как пропагандировался в массах, как обновлялся, как Бен-Иехуда составил его грандиозный словарь (в итоге – выпущено 18 томов!). Упомяну всё же, что противники Бен-Иехуды однажды засадили его в оттоманскую тюрьму… И, конечно – отлучили «ивритянина» от еврейства, т. е. от права посещать синагогу… Но работа, занявшая целую жизнь подвижника, завершилась триумфом – прежде всего, благодаря массовой поддержке российских сионистов. Именно они подхватили его инициативу, стали изучать иврит как бытовой язык – по газетам и брошюрам, выпускавшимся им в Палестине, именно они говорили на иврите как на обычном наречии и добились, чтобы этот язык был признан британскими мандатными властями официальным, наряду с арабским и английским. Упомяну лишь, что историкам известны даже насильственные акции в борьбе за иврит – прежде всего, конечно, в борьбе с идиш, да и с русским иногда тоже.
К 1948 году иврит победил конкурентов, и все важнейшие документы и государственные акты страны, включая Декларацию Независимости, написаны на иврите. Тем не менее, даже после 1948 года языковые проблемы виделись огромными: в Израиль прибыли сотни тысяч евреев, прежде всего из стран Азии и Африки (фактически население страны за четыре года почти удвоилось!). Для новоприбывших иврит всё ещё оставался «лашон ха-кодеш» (святым языком), их надо было научить пользоваться им в обыденной жизни. Другая проблема состояла в том, что сам этот язык, попав в условия живой жизни, непрерывно развивался и менялся – обогащался, например, сленгом армии, постоянно вносившей в него понятия, рождённые XX веком, сленгом инженеров и техников, современной медицины, вообще науки. Гигантский лексический (да и грамматический тоже!) напор на старинный язык грозил разрушить самую основу только что сформировавшегося заново лексикона – необходимо было зафиксировать и утвердить незыблемые и необходимые нормы, в частности определить окончательно орфографию и грамматику, что-то из нового разрешить, а что-то и отсекать, необходимым виделось постоянно наблюдать за развитием языка, который, подобно искусственно насаженному лесу, внезапно разросся во все стороны – там зачирикали какие-то неизвестно откуда прилетевшие птицы, там зацвели какие-то кустики, которых никто не сажал… и это новое грозило заглушить те саженцы, что уже посадили заботливые садоводы!
Еще в 1890 году был основан «Комитет языка иврит», целью которого было упорядочение языковых проблем (включая, к слову, и проблемы его преподавания). В 1926-1953 гг. административным днректором Комитета был Шмуэль Айзенштадт, родившийся в Борисове (Минской губернии). В принципе Айзенштадт считался по диплому, да и по основному месту работы, юристом (он служил стране как виднейший организатор системы права – а в Палестину Шмуэль перебрался из Советского Союза в 1925 году). Айзенштадт возглавлял эту важнейшую работу 27 лет, до самого конца работы Комитета, когда в рамках нового государства его сменила Академия языка иврит. С 1953 года Академия языка иврит выплняет в Израиле всю главную законодательную власть в сфере языка.
Добавлю, что Айзештадт прославлен в Израиле как выдающийся организатор в системе общей работы по модернизации иврита, в пропаганде языка, и, конечно, в делах языкового просвещения. О Комитете, о том, как он работал, сам подробно рассказал в замечательной книге «Наш живой иврит» (1967, и уж к слову: по ходу жизни обнаружилось, что этот юрист и филолог в одном лице настолько увлекся языком, что стал писать на нём… стихи! И почитался поклонниками серьёзным поэтом, а не только эссеистом, автором статей и лекций…)
Самым авторитетным членом Комитета языка иврит, а потом и Академии языка иврит считался всё-таки не он, Айзенштадт, а другой человек – один из основоположников израильской филологической и исторической науки, всемирно известный исследователь Иосиф Гедалия Клаузнер.
Иосиф Клаузнер родился в нынешней Литве в 1874 году. Уже юношей он оказался в Одессе, где вкупе со Шаулем Черниховским (классиком ивритской поэзии) создал культурное общество «Сфатейну итану» («Наш язык с нами»). Эта молодёжная компания поставила своей целью – ни много ни мало – превратить иврит в разговорный язык прямо там, в Одессе! Потом Клаузнер уехал учиться в Германию, в Гейдельбергский университет, тот cамый, где когда-то учился принц Гамлет… Его считали знатоком филологии и истории, плюс знаменитым полиглотом (Клаузнер владел 15-ю языками). В 1919 году он приехал в Палестину. Его многогранная научная деятельность принесла мировую славу не только ему лично, но и всей израильской науке. Но здесь мы расскажем, что с самого начала он включился в работу «Комитета языка иврит» и работал в нем до 1953 года, когда Комитет преобразовали в Академию языка иврит. Клаузнер служил главным учёным секретарём и редактором «Учёных записок», но в основном – сосредоточился на составлении и редактировании всё новых и новых словарей и энциклопедий иврита. Колоссальная научно-филологическая база, заложенная им в основу работы, создала непререкаемый авторитет работам Комитета, а потом и Академии.
После 1948 года, когда возникло государство, процесс шлифовки и обработки постоянно обновлявшейся базы языка продолжался всё время. Помимо нового словотворчества, язык обогощался усилиями постоянно прибывавших сюда евреев из разных стран – в частности советских евреев (здесь я невольно выскакиваю за рамки поставленных самому себе дат!). «Новые евреи» вносили в него слова и понятия из своих прежних языков, употребляли в рамках иврита привычные с детства иные грамматические формы, кроме того, они «приспосабливали» новый для себя язык к более легким и привычным способам выражения. Тут хочется выделить, например, одного из «законодателей», обучавших эти массы правильному ивриту, приехавшего в 1957 году в Израиль из нынешней Литвы, лично знакомого мне доктора Иосифа Гури, составителя талантливых иврит-русских словарей, таблиц транслитераций, автора статей по фразеологии иврита и идиш, заведующего кафедрой славистики в Еврейском университете и лауреата Пушкинской премии (я помню, с каким увлечением он объяснял нам, слушателям, как сложно ему переводить на иврит рассказы Бабеля, как не поддаётся переводу, скажем, знаменитый бабелевский «кабанчик» – нет на иврите подходящего термина, что тут сделаешь, а придумать – не получается никак…)

Создание новой системы образования и участие евреев из России в этой работе

Важным фактором в формировании еврейского общества в Палестине, а затем в Израиле явилось не одно лишь возрождение иврита, но и создание – почти с нуля! – системы преподавания, преподавания как самого языка, так и современных предметов на этом, казалось бы, таком древнем языке – новой физики или химии, которые прежде никогда вообще не преподавались в такой форме! Тут требовалось придумать буквально всё с самого начала – и терминологию, и методику преподавания, и методику специального преподавания, и систему стенографии – всё, что занимало у обычных народов века постепенного развития. А евреям требовалось превратить это в массовое и всенародное действо уже в самые первые десятилетия государственного существования, иначе ни общество, ни государство не могли бы выжить, особенно в ситуации непрерывного военного противостояния – противостояния с народами, ставившими целью уничтожение возникшего государства и полное изгнание израильтян из региона.
Иврит, естественно, преподавался ранее, много веков, во всех точках и пунктах, где жили евреи. Но, повторю, – преподавался он исключительно как «святой язык». Уже в конце периода Второго храма иврит перестал быть языком народа, вернее – языком быта, и, скажем, во времена Хасмонеев он уже исполнял в основном «религиозную» функцию (а языком повседневного общения евреям служил тогда арамейский, официальный язык Персидской империи). Поэтому сборник религиозных норм, Талмуд, даже он был записан в первые века н. э. не на иврите, а на арамейском – ведь реально требовалось, чтоб законы, по которым жили еврейские массы, оказались понятны населению. (Только в наши дни Талмуд переводят на иврит, это осуществляет замечательный коллектив раввина Адина Штайнзальца). Естественно, эти тысячелетия методика преподавания древнееврейского языка держалась исключительно и неизбежно на религиозных текстах. Язык виделся, особенно в среде русско-еврейской интеллигенции как нечто старинное, экзотичное, не имеющее отношение к живой жизни. И вот – сионисты задумали превратить его в живой язык масс! Как это сделать в реальности?
Кажется, ещё в 1836 году возникла первая в истории школа, где учебный процесс на иврите построили на основах современных методик – естественно, это случилось в Одессе (и школу основал Симха Пинскер, отец автора знаменитой «Автоэмансипации»). Но подлинную революцию в методике, которую, однако, никто не заметил, начали значительно позже. У её истоков стояло несколько замечательных работников, имена и работа которых в российской среде практически неизвестна, но ее результаты нельзя переоценить.
Три деятеля, оказавшие решающее влияние на успех новой методики преподавания иврита, – это Давид Елин, Ицхак Эпштейн и, наконец, Иехуда Гур (Гразовский). Последний родился в Минской губернии, стал блестящим знатоком иврита и, подобно Бен-Иехуде, еще в России принял решение общаться с евреями впредь только на иврите. В 25-летнем возрасте Гур переехал в Палестину, поработал на земле, затем ночным сторожем, служащим, в 1889 г. стал учителем, и в этой именно работе нашел истинное призвание. (Здесь я, несомненно, вижу влияние «народнических» настроений русской интеллигенции, увлеченной поэтизацией физического труда – особенно на земле, и безмерной идеализацией простого, крестьянского народа.) Преподавал, конечно, иврит! И когда работал учителем в самой первой своей школе – в сельскохозяйственной, знаменитой в истории Израиля «Микве Исраэль», сочинил для учеников собственную методику преподавания языка, прозванную «иврит через иврит» (сам он называл её иначе – «естественным методом обучения ивриту»). Она, похоже, считалась потом азбукой для тысяч последующих учителей! Тогда же опубликовал статью, излагавшую новые методические идеи и принялся обучать многих преподавателей в школах Яффы, и в других еврейских поселениях.
Самая, пожалуй, важная историческая заслуга Гура перед системой образования в Палестине заключалась в следующем: уже став авторитетнейшим методистом и филологом Палестины, он возглавил движение, чтобы распространить иврит и на… высшие учебные заведения. Надо заметить, что высших учебных заведений в стране тогда вообще не было, и до открытия первого университета должны были пройти минимум полтора десятка лет (Еврейский университет в Иерусалиме родился только в 1925 г.). Но хоть университетов не было, а вот «языковую войну», как положено у евреев, развязали вовсю. Авторитеты науки из самых различных областей знаний уверяли местное общество, что полноценное преподавание науки на иврите в принципе невозможно: «Не хватает терминологии, нет лексического аппарата, необходимого для изложения знаний XX века!» И правда, если всерьёз задуматься: ну, как можно излагать на древнем языке, например, квантовую механику или основы информатики? Подобные рассуждения действовали на умы тех, от кого зависело, будет ли открыт университет или нет, то есть на спонсоров, жертвовавших средства (на, скажем, Хайфский политехнический институт, где начали преподавание на… немецком языке, или Еврейский университет в Иерусалиме, где всё-таки предпочитали английский). Иехуда Гур отлично сознавал немыслимые трудности при ивритизации высшего образования, но всей мощью своего авторитета он всё-таки отстаивал (и отстоял в итоге!) переход на иврит в лекциях будущих университетов страны. Если мы уступим в этом центральном пункте, – высказывал Гур своё мнение, – то не сможем в нужной мере возродить наш язык. Учителя и учебники придут – по ходу дела! Да, риск существует, но это будет оправданный риск. Даже сегодня мы можем убедиться в его правоте: скажем, в современной Ирландии, возрождавшей местный (валлийский) язык не решились-таки на похожую дерзость в вузах, и там преподавание в университетах по-прежнему ведётся на английском языке. Так что и тут Израиль представляет собой уникальное явление: иврит утвердился на всех уровнях преподавания – не без неслыханного упорства и дерзости преподавателей.
Выдающимся организатором ивритского просвещения показал себя и коллега Иехуды Гура Ицхак Эпштейн. Он родился в 1862 году в Любани (Минская губерния), преподаванием, однако, занялся уже в Палестине (и в Салониках тоже, где была тогда давняя и мощная еврейская община). Эпштейн известен своей книгой «Иврит на иврите» (1901), самым популярным в начале XX века учебником языка иврит, по которому учились целые поколения евреев в Эрец-Исраэль.
В заключение главки – о некоторых специфических усилиях «русских израильтян» в утверждение иврита в Израиле.
…Яков и Цви Маймоны родились в Либаве, в нынешней Латвии (тогда это была Курляндская губерния Российской империи. Нынче город называют Лиепаей). Яков известен, прежде всего, тем, что создал ивритскую систему… стенографии. В поздравлении Бен-Гуриона в связи с 25-летием со дня первой ивритской стенограммы были такие слова: «Что бы мы ни дали сегодня за стенограмму бесед Моше-рабену (пророка Моисея. – М.Х.) со Всевышним или за стенограмму совета старейшин Израиля, помазавшего на царство царя Давида, или за запись разговора Мататияху Маккавея с сыновьями…» (Корецки-Маймон Р. С.22). Да уж… Яков развернул ещё более удивитеьное движение – призвал добровольцев помогать новоприбывшим евреям овладевать ивритом и ивритской грамотой. Напоминаю, в первые четыре года в Израиль приехало почти семьсот тысяч евреев из стран Азии и Африки, а среди них тяга к образованию была по традиции много меньшей, чем у европейских евреев (они жили той же жизнью, что окружающее их мусульманское население, и, подобно местным народам, их детям предлагалось не столько учиться, сколько помогать родителям в лавках, а жены евреев, матери многодетных семей, вообще считались обязанными сидеть дома, занимаясь хозяйством…). Яков Маймон призвал дать этим восточным евреям и еврейкам хотя бы начальное образование – научить чтению и письму на иврите и хоть немного арифметике, а там – посмотрим…
Ему постоянно помогала его жена Эстер, большая патриотка той же идеи! Оба призвали добровольцев – студентов, солдат-резервистов, пенсионеров, вообще всех тех, кто готов был жертвовать своим свободным временем, – бесплатно, разумеется, в пользу других людей и своей страны тоже: «Внеси свою долю в строительство страны и нации». За Яковом и Эстер пошли многие тысячи последователей! Люди как-то добирались до посёлков новоприбывших, до жестяных домиков (жесть, некогда зачем-то приготовленная англичанами, вдруг оказалась единственным стройматериалом, из которого могли изготовлять новые бараки для тысяч и тысяч бедняков). Неожиданно к израильтянам-добровольцам присоединилось ещё и множество туристов, прибывавших из-за рубежа помогать стране, особенно туристов из Штатов (позже они вспоминали эту работу как лучшее время своей жизни!). Все приходили в бараки, куда добраться было непросто, и занимались там без устали – с женщинами и детьми, выращивали новое, грамотное поколение, вкусившее, едва ли не первыми в роду, удовольствие от умственных занятий… Повторяю, последователей Якова и Эстер Маймонов оказалось так много тысяч, что Бен-Гурион написал: «Дорогой Яков, пусть увеличится в мире число таких сумасшедших, как Вы». Нужно ли добавлять, что когда волонтёры добирались, наконец, до заброшенных бараков, они помогали обитателям всем, чем могли, и такие порывы жертвенности тоже сплачивали нацию куда крепче, чем могла это сделать любая, самая мощная официальная работа...
Брат Якова Цви несколько лет служил личным секретарём Бен-Гуриона. Вместе с Яковом он совершенствовал ивритскую стенографию, которая используется до сих пор на всех ответственных заседаниях, невзирая на высокий уровень звукозаписи.
Наконец, чтобы закончить этот рассказ, вспомню, что существовала и особая категория учившихся – например, дети с врождёнными дефектами (таких детей нередко насчитывается до десяти процентов в каждом поколении). Им потребны не обычные, а особые учителя, не обычные, а особые знания и, главное, особые методики преподавания. Такие методики и создала в Израиле Нурит Пери, которую в детстве звали Анной Рабинович, а попросту – Нюрой… Она родилась в Юрьеве (нынешнем Тарту), но вскоре в Латвии произошёл полуфашистский переворот Ульманиса, и семья Рабиновичей не стала дожидаться преследований – в течение суток собрала чемоданы и отправилась в Палестину. Здесь двадцатилетней Нюре учитель иврита сказал: «Ты теперь будешь не Нюра, а Нурит (т. е. лютик). Кажется, это весьма популярное в современном Израиле имя придумали некогда именно для неё – самой первой!
Можно долго рассказывать о карьере этой девушки, наполовину карьере медицинской, наполовину педагогической. В конце концов она вышла на особенный путь – заинтересовалась проблемами детей, имевших поведенческие и психологические комплексы в развитии. Возглавила школу, обучала по самым современным мировым методикам, которые Нурит сама же перевела на иврит или приспособила их для иврита. Она разработала и программы всех предметов, включая пение и гимнастику, потом увлеклась проблемами развития детей, страдавших от дисграфии и дислексии, т. е. способами развития их речи и письма. И в эту работу пришлось вложить колоссальные организационные усилия – требовалось обеспечить отстающих детей особыми помещениями для школ, которых в стране никогда не было, и особым, только им подходящим общежитием, и особой системой трудоустройства. Нурит создала специальные организации, помогающие таким детям (и многим взрослым людям тоже), она издавала журнал по методике работы с ними, и масштаб её работы оказался таков, что нынче Израиль сделался страной, в которой работа с детьми, страдающими от комплексов, считается образцовой – без преувеличения – для всех стран в мире!
Подглавку об образовании мне бы хотелось завершить своего рода лирическим отступлением. Когда в 70-80-е годы началась эпоха изучения иврита в Советском Союзе, на его необозримых просторах тоже нашлись наследники Гразовского и Эпштейна. Эти добровольцы стали сами сочинять (на русском, естественно, языке) самостоятельные методики преподавания иврита – для своих подпольных кружков. Упомяну одного из энтузиастов, поскольку его работа в своё время лично меня поразила просто как литератора. Это ленинградский инженер Леонид Зелигер, сочинитель оригинального учебника по грамматике иврита. Он снабдил его великолепным, на мой взгляд, комментарием по-русски.

Наука и культура

Сионистская революция в сознании и в жизни еврейства выразилась также в создании принципиально новых для иудаизма отраслей гуманитарных наук и в появлении новых культурных достижений, основанных на неизвестных в истории еврейства принципах.
Важную роль в обновлении науки сыграл человек, родившийся в нынешней Литве и воспитанный в Одессе, которого выше я уже немало упоминал, – это Иосиф Гедалия Клаузнер, один из основателей израильской филологии и историографии.
Девиз научной работы Клаузнера прозвучал бы так – «Иудаизм и человечность», т. е. воссоединение, наконец, нового еврейского развития с воскресшей после Средних веков Западной цивилизацией. Клаузнер отстаивал полную закономерность влияния на новую ивритскую литературу всех модернистских течений в культуре современной Европы, доказывал в фундаментальных сочинениях и в критических откликах, что ивритская литература должна превратиться в законную часть мировой культуры, использовать чужие богатства и достижения, но и сама влиять на них. В частности, по материалам своего университетского курса он создал классический шеститомник «Истории новой литературы на иврите», а, кроме того, по-новому разрабатывал проблемы традиционной историографии – скажем, в пятитомной «Истории Второго Храма» пересмотрел историю еврейского народа в греко-римский период. Ибо если в прежних описаниях еврейской жизни сосредотачивались, прежде всего, на муках, на погромах, истязаниях, страданиях, вообще на дискриминации еврейства, то под пером Клаузнера эта история выглядела описанием героического сопротивления народа, этакой борьбы еврейского Давида с многочисленными Голиафами, врагами, которых Давид неизбежно побеждал. Характерен для его мировоззрения сборник статей «Когда нация борется за свою свободу» (издан также по-русски). Говоря откровенно, в его монографиях и книгах сказывалась некая политическая тенденция, – ибо он чувствовал, что новая, формирующаяся нация нуждается именно в таком описании прошлого, ждёт именно такого слова от своего историка – и он, отвечая на «социальный заказ», пролагал особые, актуальные пути в науке. Определённые стороны еврейской жизни при таких поворотах оставались в тени, и на это указывали специалисты – последующим историкам приходилось в значительной мере восполнять работы Клаузнера. Но именно он, наряду с Бен-Ционом, Динуром и другими, заложил фундамент нового сионистского подхода к исторической науке, и в этом его несомненная заслуга.
К слову, «Историю Второго Храма» переиздавали много раз, он дорабатывал её и – что важно – для третьего издания проанализировал только что появившиеся первые публикации Кумранских рукописей: именно Клаузнер выдвинул гипотезу, что «Свитки Мертвого моря» – из библиотеки зелотов.
Для Клаузнера как для историка характерен в принципе отказ от модного, а тогда даже и господствующего, «материалистического» понимания истории. Он, напротив, уделял огромное внимание «духовной составляющей» еврейского народа, которая, по его оценке, сыграла главную роль в сохранении еврейства, в спасении и воскрешении нации. А материальным факторам учёный придавал второстепенное значение…
В этом плане чрезвычайно интересен подлинно революционный подход Клаузнера к важнейшему в истории евреев сюжету – жизни, проповеди и казни Иешуа из Назарета, известного в христианстве и во всем мире как Иисус Христос. В толковании Клаузнера Иисус был выдающимся раввином первого века нашей эры и не собирался основывать новую религию, но лишь по-своему осмыслял проблемы, которые вставали тогда перед иудаизмом и являлись предметом размышлений и поисков многих его предшественников и современников в Иудее. Иешуа оказался в числе самых талантливых и самых романтически устремлённых, как выразился учёный, «носителей подлинно еврейской морали с большой буквы». В его изображении Иешуа видится раввином-искателем истины, заложенной в законах иудаизма, а его трагическая история чрезвычайно характерна для национальной истории. В сущности, Клаузнер заложил основу новой исторической традиции у евреев в описании христианства, которая развивается в Израиле на этих же путях и нынче может гордиться немалыми научными достижениями.
Ещё важная ипостась творчества учёного – история философии: Клаузнер создал несколько монографий в этой сфере – это «Философии и мыслители», и «Еврейский характер учения Баруха Спинозы», и «От Платона до Спинозы», «Толпа и нация», «Иудея и Рим: государственные и культурные отношения» и множество других… Он редактировал тома фундаментальной Еврейской энциклопедии, выходившей на иврите. Его научные работы переводились на десятки языков и издавались во многих странах, и Клаузнера избрали почетным членом множества академий мира.
Решающую роль в становлении и организации израильской исторической науки сыграл Бенцион Динур (до 1952 г. Динабург; 1884–1973) . Он родился в Полтавской губернии и в литовских иешивах прославился как вундеркинд. В начале XX в. Динур преподавал историю в еврейских школах Юго-Западного края и занимался сионистской деятельностью. Позже он учился в Высшей школе иудаики в Берлине, на филологическом отделении Бернского университета и в Петроградском университете. С 1921 г. Динур в Эрец-Исраэль. Его 52-летняя деятельность в стране поражает своим объемом и размахом: он воспитал несколько поколений учителей истории и Библии, создал ряд научных журналов и академических организаций для исследований в области иудаики, опубликовал сотни статей и десятки книг, был профессором Иерусалимского университета. Будучи министром просвещения и культуры, Динур подготовил «Закон о государственном образовании», «Закон памяти Катастрофы» (в рамках которого был учрежден Яд ва-Шем), «Закон о высшей институции языка иврит», положивший начало Академии языка иврит, инициировал систему Государственных премий Израиля.
Он один из основоположников иерусалимской школы в исследовании еврейской истории, видящий ее путь во все периоды и во всех диаспорах как непрерывное и органическое единство. Основной труд Динура – «Израиль в изгнании» в 10 тт., опубликованный в 1959–1972 гг. и посвященный истории евреев в VII–XIV вв. В нем Динур выявил общие черты еврейских общин во всех концах земного шара – на Востоке и на Западе, которые, несмотря на рассеяния, составляли единый народ. В своем монументальном труде Динур сумел изобразить живого и многоцветного еврея с его верованиями, мировоззрением, обычаями и повседневными делами. Пытаясь дать общую оценку Бенциону Динуру, можно определить его как одного из важнейших, если не самого важного представителя сионистской школы в исследовании еврейской истории. Величие Динура как историка и общественного деятеля непреходяще, его жизнь и творчество представляют собой миссию и несение ярма, предназначение и осуществление.
Среди историков, сформировавших мировоззрение граждан нового государства, считаю своим долгом особо выделить ученика Динура, профессора Шмуэля Эттингера – хотя бы потому, что этот учёный явился моим собственным учителем в делах еврейской истории. Судьба его поистине необыкновенна. Родился в 1919 г. в Киеве, учился в 30-е годы в советской школе в Ленинграде, а в 1935 г. семья была «выкуплена» у Советской власти мексиканскими родственниками (кто из вас знал, что до 1936 года за еврея можно было заплатить в советскую казну долларами, и его немедленно отпускали в Палестину?! Тогда нашими земляками успешно торговали!). В 1936-41 гг. учился в Иерусалимском университете, и под влиянием гражданской войны в Испании стал коммунистом – из самых юных и самых выдающихся. Но… не сделался рабом Кремля, как, вроде бы, полагалось в этой роли! И создал свою, особую коммунистическую партию – так сказать, партию коммунистов-сионистов, абсолютно враждебную идеям Кремля в данном отношении. Как я понял много позже, уже из бесед с Эттингером, решающее влияние на его мировоззрение оказала поездка в Восточную Европу после войны, а там – близкие контакты с евреями-цекистами из Польши и Венгрии, реэмигрантами в эти страны из Москвы. Они числились «челядью Москвы», да, по сути, конечно, и были ею, но многое знали и понимали про московско-сталинский режим и его жутковатые особенности. И пожалели юного, талантливого еврейского мальчика из Палестины, приоткрыли ему, хотя и немного, глаза на подлинный облик кремлевских порядков (я пересказывал ему прочитанные интервью с бывшими польскими вождями компартии, изданные в послекоммунистическую эпоху, где эти «старые коммунисты» рассказывали, как пытались спасать свою Польшу от кремлевского ига, он недоверчиво слушал меня и скептически вздыхал: «Это правда, они именно так и думали, но никогда бы и никому не рассказали, и поэтому таких интервью просто не могло быть»). Оставаясь всю жизнь деятелем левых взглядов, известным израильским борцом за права человека, Эттингер последовательно отстранялся от всяких связей с Кремлем. Как учёный, он оказался человеком уникальным, знавшим еврейскую историю в мельчайших подробностях и деталях. В этом плане ему гораздо больше, чем, скажем Клаузнеру, была интересна еврейская диаспора, практическая жизнь евреев не в героической борьбе, а в быту изгнания. Эттингер, в отличие от Клаузнера, не оставил многотомного письменного наследия, зато рассказывал и понимал свой предмет – сказочно, необыкновенно. Вдобавок Эттингер организовывал (и возглавлял) работу бесчисленного множества организаций – скажем Израильское историческое общество, или Центр по изучению еврейской истории имени Шазара, или Центр по исследованию еврейской истории имени Динура, или Центральный архив истории еврейского народа, или Международный центр по исследованию антисемитизма. Состоял он и председателем общества по изучению еврейских общин, находился у истоков издания Краткой еврейской энциклопедии на русском языке, создавал издательство для распространения популярных книг о еврействе по-русски (исторических и художественных) для новоприбывших из СССР («Библиотека «Алия»), наконец, возглавил Центр по исследованию и документации восточноевропейского еврейства, тот самый, где я у него и работал, а больше учился новому для меня делу… Фундаментом «левых» взглядов Этингера, как я понимал, служило убеждение, что Израиль обязан не только (и, возможно, даже не столько!) служить убежищем для преследуемого еврейства, как задумывалось изначально Герцлем, но стать светочем для всех народов, примером для подражания! Интереснейший был человек, оказавший огромное влияние на всех, кто его знал, любил и помнит до сих пор…

* * *

Что касается культуры, то влияние на неё революционных подходов российского еврейства выглядит таким громадным, что описать его в рамках главы, да, пожалуй, и в целой монографии, просто немыслимо. Мы ограничимся лишь неким беглым обязательным перечислением.
Какой жанр культуры и искусства в Израиле ни затронешь – всюду у основания стоят бывшие «наши люди», вложившие жизнь и огромное количество традиций, привезённых ими из России в израильское бытие.
Театр? У истоков академического театра в Палестине – прибывшая (с пересадками) из Москвы «Ха-Бима», которую там ставил на ноги великий Вахтангов. И, конечно, образцом для нескольких поколений израильских актёров служила выдающаяся исполнительница ролей Ханна Ровина, родившаяся в Березино, Минской губернии, в семье хасида-лесоторговца (рядом с ней обычно упоминается отец её дочери, самый выдающийся поэт своего времени Александр Пэнн, приехавший в Тель-Авив из Москвы, анархист, крутившийся в компании Есенина). Издание книг? Первое крупное и по-настоящему серьёзное издательство в Палестине («Ам овед» – «Рабочий народ»), специализировавшееся на переводах и издании на иврите всех классиков мировой литературы и философии, основал уже упоминавшийся Берл Кацнельсон – как вы помните, родом из Бобруйска. Литература? Бесчисленное количество имен, первым из которых сразу хочется вспомнить замечательного уроженца нынешней Белоруссии Юлия Марголина, который имел несчастье в 1939 году поехать к родным в Польшу, попал, натурально, под «освобождение» Красной армией и… получил «как социально опасный элемент» пять лет лагерей. Сумел их пережить (это – во время войны!), чудом выскользнул из зоны и – через Польшу – вернулся-таки в Палестину, где написал одну из самых замечательных книг, посвящённых ГУЛАГу, – «Путешествие в страну Зэ-ка». Надо признать, что в Израиле, где тогда хорошо помнили спасение евреев от гитлеровцев Красной армией и огромную помощь, оказанную ЦАХАЛу Сталиным в период Войны за Независимость, разоблачения Марголина приняли более чем холодно, но он стойко продолжал обличать хозяев ГУЛАГа на многих международных форумах и неоднократно добивался немалых успехов, служа своего рода «костью в глотке» для боссов из сталинского МГБ.
Другим писателем, и его я уже лично знал, оказался Ицхак Орен, уроженный Надель, родом из Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ), кончивший знаменитую гимназию в Харбине (какой у них там был русский язык!) и зачинавший в Израиле школу фантастики. Параллельно он же возглавлял редакцию «Краткой еврейской энциклопедии», и тогда мы с ним встречались, беседовали, советовались…
Как ни удивительно, но в те десятилетия меньшее влияние на местную культуру «русские» оказали в области музыки, живописи или кино. Хотя, по сути, это естественно, потому что пришлось выдерживать конкуренцию с выдающимися евреями из других стран – в музыке, например, с выходцами из Германии, которая в 30-х гг. считалась, несомненно, первой музыкальной державой мира; в живописи – с выходцами из Парижа, являвшегося столицей всех мастеров кисти и красок в мире, включая саму Россию. Тем не менее, в музыке мы можем отметить выдающегося пианиста из Москвы Давида Шора, основавшего израильскую пианистическую школу, потом – уже в 40-е годы, госпожу Йохевед Достровскую-Коперник, стоявшую у истоков «революции в израильской музыке», когда возникала автономная, т. е. практически частная «Новая израильская академия музыки и балета». А замечательный виолончелист Иоахим Стучевский (родом из Ромны в Украине) в 1938 году сделался музыкальным инспектором «ишува» и оказал огромное влияние на музыкальную жизнь в определенном направлении – он пропагандировал еврейскую музыку, произведения еврейских композиторов… В кино я бы выделил приехавших из России создателей первых документальных студий в стране Давида Аксельрода и Баруха Агадати – они снимали самые первые хроникальные ленты, посвященные еврейской Палестине. В целом, следует признать, роль приехавших русских евреев в создании израильской культуры немалая, но подлинного размаха «русское влияние» достигло всё-таки позже, уже в последние десятилетия, когда в страну явилась огромная алия из СССР. Однако сей феномен выходит за рамки нашей главы.

* * *

Последнее по счёту, но, конечно, не по важности: мы выделим влияние русской алии на совсем особое событие в истории Израиля – реформу религиозной жизни.
Здесь, хотя, к сожалению, и мельком, нам придётся начать с пролога – с описания идей великого раввина XX века Авраама Ицхака ха-Коэна Кука (родом из нынешней Латвии, скончался в Палестине в 1935 году).
Напомним – сионизм рождался в буре духовной революции, направленной против ценностей и традиций иудаизма. Раввины, конечно, этот аспект новой идеологии хорошо усвоили и встретили, естественно, «в штыки». Религиозные партии и ортодоксальные общественные движения не случайно взяли себе гордое наименование – «антисионистские». Только в конце 30-х гг., когда положение еврейства в Европе стало выглядеть катастрофичным, ортодоксальные раввины начали искать союзников на стороне и не могли обойтись без некоего, хотя бы внешнего замирения с набиравшим силу сионизмом. Тогда-то «антисионистские партии» поменяли это жёсткое название, стали называть себя куда мягче – «несионистскими». Вот в таком парадоксальном качестве они и действуют до сих пор в сионистском-то государстве, причём не просто избираются депутатами кнессета, представляя интересы своих кругов избирателей, но входят даже в правительство – с сионистскими партиями во главе (хотя на моих собственных глазах, глазах иерусалимца уже четверть века, религиозные кварталы моего любимого города в дни очередных выборов, бывало, увешивались сверху до низу плакатами: «Еврей, не голосуй! Не ходи на выборы! Голосование запрещено Торой»… Ничего – вопреки призывам, ультраортодоксы ходили голосовать дружно, колоннами, как миленькие!
Но в начале века среди антисионистских ортодоксальных групп выделялся своими особыми взглядами и особым подходом приехавший в Тель-Авив из Прибалтики и после Первой мировой войны ставший главным ашкеназским раввином Палестины Авраам Ицхак ха-Коэн Кук, крупнейший мыслитель в религиозном еврействе XX столетия.
Он, например, выдвинул совершенно необыкновенную религиозную идею, что эволюция является неотъемлемым свойством Божественного замысла и, следовательно, научный прогресс не является противоречием Богу и законам веры, но – следствием воли Всевышнего. И трагедия человечества, по Куку, состоит в том, что невиданное торжество науки в нашу эпоху совпало со всеобщим (и не только еврейским) упадком религиозности в массах. Соответственно, сионизм никак не противоречит вере, а является особой формой её воплощения. Раввин Кук нашёл даже оригинальное религиозное толкование происходящих событий: ведь на наших глазах происходит, как предсказали толкователи Торы, строительство Третьего Храма. Сионисты, они ведь и есть, по Куку, те самые ремесленники, которые такой храм воздвигают. А что касается их нерелигиозности, то когда строился Первый Храм царя Соломона, то до его завершения в помещениях Храма свободно работали даже язычники, мастера из финикийского Тира (как об этом говорится в Библии), и это не считалось осквернением Храма, и верующие евреи работали рядом с этими финикийцами… Но когда Храм воздвигли – всё поменялось. Так и сионисты нынче, они строят Третий Храм, пренебрегая многими заповедями иудаизма, но это их особое свойство, и потому религиозные евреи во имя Высшей цели должны работать рядом с ними – над своим собственным проектом. Взгляды рава Кука легли в основу мировоззрения особого направления в иудаизме, которое получило название «национально-религиозного». Возникла особая партия национал-религиозников, названная «Мизрахи». Её лидеры оказались вернейшими союзниками Бен-Гуриона и других социалистов, ибо, как учил раввин Кук, принцип Торы «Делай справедливое и доброе перед очами Господа» позволяет принимать социализм – дабы ограничивать стремление к наживе и богатству ради духовной правды, и в этом плане Тора как раз одобряет социалистические намерения. Главным помощником рава Кука стал приехавший в Палестину из Бессарабии раввин Йегуда Лейб Маймон, выпускник знаменитых литовских иешив. Он стал учредителем партии «Мизрахи», инициировал создание главного раввината в стране и разработал его устав, создал обширную школьно-религиозную сеть по указаниям своего великого патрона. После создания Государства Израиль раввин Маймон вошёл сначала во Временное правительство Бен-Гуриона, а потом и в первое постоянное правительство в роли министра по делам религий и жертв войны. Возглавляя сотрудничество религиозников с социалистами, он написал множество книг и важных сочинений, например знаменитые «Сарей-ха-меа» («Вожди века»), посвященные крупнейшим законоучителям эпохи. Нынче премия имени Маймона (он скончался в 1962 г.) ежегодно вручается за лучшее исследование в области иудаизма.
Видным деятелем национально-религиозного лагеря стал и раввин из Бердичева Яков Берлин, в прошлом главный раввин Русской армии в эпоху Временного правительства. Он возглавил создание сети религиозных школ в Израиле, а, кроме того, организовал религиозный педагогический семинар, готовивший необходимых для этой системы преподавателей.
Из других «русских раввинов» напомним про Элияху Великовского, руководителя отдела в главном раввинате Израиля, про раввина Иосефа Зевина, когда-то редактировавшего последний религиозный еврейский журнал в Советском Союзе, а с 1934 года издававший обозрения новой талмудической литературы в Израиле, – он стал не только лауреатом многочисленных наград, но удостоен даже Государственной премии Израиля. Умер раввин Зевин будучи членом Верховного раввинского суда.
Можно вспомнить и раввина Шимона-Яакова Гликсберга из одесского «Мизрахи», возглавившего тель-авивских последователей национал-религиозного движения, и раввина из Митавы Мордехая Нурока, в прошлом члена парламента Латвии и узника советских лагерей, одного из видных политиков, защищавших права узников Сиона и автора законопроекта о Дне Катастрофы (он тогда был депутатом кнессета первого созыва)… Но, думается, общая картина уже прояснилась.
Конечно, близкое сотрудничество национал-религиозников с социалистами не могло длиться слишком долго – ведь их изначальные принципы расходились, и рано или поздно это должно было сказаться. Сторонники национал-религиозной партии, например, восприняли победу Израиля в Шестидневной войне как несомненный признак своей правоты – близко, совсем близко создание Третьего Храма. А потому неизбежные уступки правительств Израиля на путях к миру воспринимались в этой среде как своего рода предательство по отношению к Божественному замыслу. Именно последователи раввина Кука, а точнее – его сына Цви, возглавлявшего после смерти отца национально-религиозный иудаизм, составили ядро религиозно-поселенческого движения. И с тех пор они неизменно выступают против правительств разных направлений, вынужденных идти на по-человечески неизбежный компромисс с соседями и с друзьями Израиля. Но это уж, как принято нынче говорить, совсем иная история.

* * *

В заключение хочется ответить на невысказанный, но ощущаемый мною упрек читателей: что это я всё пишу о выходцах из Российской империи – с современной точки зрения весьма сомнительных «россиянах», ведь тогда империя включала в себя Польшу и Прибалтику, тем паче Украину, которые нынче в Россию не входят! А где же советские евреи?
Ответ даёт историк Дан Харув, который подсчитал количество евреев, прибывавших в избранный мною период из Советского Союза в Палестину-Израиль: в довоенное время выпускали из СССР лишь считанные единицы, которых мы как раз упоминали. В первые послевоенные годы бежали нелегально несколько тысяч человек – сотни военнослужащих из советской оккупационной зоны в Германии, около тысячи хасидов Хабада и несколько тысяч беглецов – с помощью нелегальной организации «Бриха» («Побег»), работавшей в Союзе в 1944-46 годах. В годы хрущевской оттепели и в первые годы правления Брежнева-Косыгина приехало из Союза примерно семь тысяч человек. Это – всё! Понятно, что много о советской алие этого периода не напишешь. По-настоящему большая алия, а с ней и огромное влияние советского еврейства на современный Израиль начались позже – в 70-е годы XX века, а особенно в 90-е годы, когда Израиль сумел превратиться из развивающейся страны в развитое современное государство.

Литература

Бергинер-Тавгер Б. Выходцы из России у колыбели Иерусалимской академии музыки // РЕВЗ. Т.11. С.130-139.
Дымерская-Цигельман Л. «Свобода жить без горечи и мести…» (Юлий Марголин на страницах альманаха «Воздушные пути») // ЕВКРЗ. Т.4. С.146-162.
Каган В. Юлий (Иегуда) Марголин // ЕВКРЗ. Т.4. С.511-523.
Корецки-Маймон Р. Пер. с иврита Р.Пархомовской. Рассказ о братьях Цви и Якове Маймонах (Из истории создания ивритской стенографии и добровольческого движения) // РЕВЗ. Т.14: Идемте же отстроим стены Йерушалаима. Кн.2. Они создавали историю. С.7-23.
Оз А. Опаленные Россией или Русские корни израильской культуры // ЕВКРЗ. Т.2. С.341-373.
Орен И. Встреча в бесконечности или Светское мессианство Шмуэля Эттингера // ЕВКРЗ. Т.3. С.297-309;
Радуцкий В. Его девиз: «Иудаизм и человечность». Штрихи к портрету Иосефа Клаузнера // РЕВЗ. Т.14. С.24-42.
Систер Ю. Нурит Пери // РЕВЗ. Т.10. С.179-186.
Соломоник А. Вклад российских евреев в возрождение иврита // РЕВЗ. Т.10. С.149-178.
Сорокер Я. Последний из могикан (Иоахим Стучевский) // ЕВКРЗ. Т.4. С.355-365.
Туркинец Марина. Раввины из России и Советского Союза в Палестине и Израиле // РЕВЗ. Т.11. С.74-81.
Харув Д. Еврейская эмиграция из Российской империи и Советского Союза: статистический аспект // РЕВЗ. Т.6. С.350-356.
Харув Д. Национальный историк: интеллектуальная биография Шмуэля Эттингера (1919–1988) // РЕВЗ. Т.11. С.28-53.
Хейфец М. Арабы и евреи. Изд. «Иврус», 2008.
Шалит Ш. Барух легендарный: Четыре творческих лика Баруха Агадати (1895–1976) // РЕВЗ. Т.11. С.115-129.