Голос Якова 30 (9 Ава)

Ведущий - Арье Юдасин

По виткам спирали

Девятое Ава – символ всех еврейских трагедий. В Торе написано, прямым текстом: «Этот день будет днём плача на поколения». Самая безобидная интерпретация этих слов – 9 Ава евреи постятся и собираются в синагогах, перечисляют прошедшие бедствия и оплакивают свои грехи, ставшие их причиной. Более строгая, безжалостная – вокруг Девятого Ава группируются многие величайшие несчастья нашего народа. Разрушение обоих Храмов; вспахан быками Иерусалим, символизируя искоренение корней Израиля из Святой Земли; пал Бейтар и с ним – остатки еврейской государственности; кошмарное изгнание из Испании; началась Первая Мировая война; начал работу один из самых страшный лагерей уничтожения Второй Мировой – Треблинка... Список невероятно длинен. Гегелевская спираль имеет хотя бы одно точное в истории воплощение – страдания еврейского народа.
Но Тамлуд приводит странную агаду: «закричал осёл, воскликнул араб: “плачь, ребе, разрушен твой Храм!”. Во второй раз закричал осёл, произнёс араб: “радуйся, ребе, пришёл твой Машиах!”». О чём эта притча? Как минимум, вот о чём. Только, когда евреи отчётливо увидят связь между своим отходом от Закона Создателя и обрушивавшимися и обрушивающимися поныне на нас несчастьями и станут прилагать усилия возвратиться к милосердной истине – мироздание переменится. Случится это тогда лишь, когда не сентенцией в древнем манускрипте, а живой реальностью станет для нас предупреждение о причинах всех проклятий: «за то, что не служил ты Г-споду, Б-гу твоему в радости и достатке всего...».
Поэтому в Традиции день Девятого Ава называется «моэд» - особый, праздничный день. Ибо вскоре, когда мы наконец перестанем играть в пошлые и чужие игры, этот день действительно станет величайшим праздником: Днём Великого Избавления Израиля и всего человечества от лжи, жестокости и междоусобиц. И для того мы перечисляем несчастья – чтобы наконец проняло, это серьёзно, кончайте глупые и смертоносные баловства. «Бери талит, пошли домой!».
В качестве маленькой доли в перечислениях горестей нашего народа я приведу переводы с английско прекрасной бакинско-нью-йоркской поэтессы Лианы Алавердовой, в творчестве которой еврейская тематика занимает очень достойное место. Переводит она в основном женщин – так созвучнее, так ярче резонанс душ автора - и того, кто воссоздаст его историю и переживание в иной звуковой среде. И пусть скорее всё, описанное в этих стихах, станет абсолютно неповторяемой историей!

Переводы Лианы Алавердовой

МАРДЖ ПИЕРСИ (Marge Piercy)
Мардж Пиерси (род. 1936) – известная американская писательница и поэтесса. Удостоилась множества литературных наград и выступала с лекциями и семинарами в 400 учебных заведениях Америки. Живет со своим мужем, писателем и драматургом Айрой Вудом в Кейп Коде, Массачусетс, и принимает активное участие в жизни местной еврейской общины.

БАБУШКА НАЗЫВАЛА ИХ СНЕЖИНКАМИ

Бабушка называла их снежинками.
Она вырезала из бумаги,
пока полностью не ослепла.
Птицы, деревья, могендовиды,
луны, цветы являлись, как по волшебству,
сквозь замысловатые узоры,
когда разворачивалась
сложенная бумага.

Изделия мамы были проще, абстрактными.
Она их не хранила.
Ни свои, ни мои.
Это была зимняя игра.
Обычно мы вырезали из газет,
иногда – из старой оберточной бумаги,
белой бумаги из булочной.

Часто бабушка прикрепляла вырезки
к стенам или на окно,
глядевшее на улицу
и на восток, где поднималось
скрытое за домами солнце.
Она молилась, обращенная к нему.
Я помню одного оленя,
сделанного на пасху:
нежные копытца, изящные рожки.

Ее животные являлись
всегда попарно: кролики,
кошки, особенно кошки,
маленькие мышки, но никогда лошади,
потому что они были связаны с погромом.
Дважды овдовевшая, она чувствовала
порядок вещей:
даже деревья парами, за компанию.

Я забыла. Я всё это утратила.
Но однажды женщина прислала мне вырезку
в благодарность за стихотворение, и я ощутила,
как в моей руке материализовался кусочек прошлого,
снежинка, давно растаявшая, испарившаяся,
соединила меня с ним,
и вновь возник хрупкий олень
с башенкой-шеей, творение мастерства
и пустоты.

ОНА ТАНЦУЕТ НА ШАБЕС ПРИ СВЕТЕ СВЕЧИ

Ты не можешь себе представить,
как мы тогда танцевали, сказала бабушка.
Мы танцевали до дурноты,
танцевали, пока комната не завертится
ханукальным волчком,
допьяна, до головокружения,
пока мы не падали, задыхаясь.

Мы были бедными, рассказывала бабушка.
Несколько картошек, горсть
полусгнивших бобов,
дикая полевая зелень.
Но на шабес мы ели курицу.
Ее кожа золотилась при свете свечи.
Мы пили сладкое вино и взлетали до потолка.

Ты не можешь вообразить, как я его любила,
сказала бабушка. Он был из Санкт-Петербурга,
одет так хорошо, что мой отец не мог поверить,
что он еврей.
Глаза его горели, когда он глядел на меня.
Он цитировал Пушкина вместо Мишны.

Он знал девять языков,
но всё же царь хотел, чтоб он был в армии,
куда евреи уходили, чтоб никогда не вернуться.
Мой отец благословил нас на смертном одре.
Мы прятались под соломенной крышей.
Ты не можешь себе представить:
мы были, как испуганные мыши.

Одиннадцать детей я выносила, сказала бабушка.
Из тех девяти, что выросли,
Я пережила четверых. Теперь я пою тебе в ухо.
Когда ты молишься, я стою рядом.
Вино для Ильи пророка за пасхальным столом –
для меня, которая готовила и никогда не присела.

Теперь я восседаю в твоем компьютере.
Теперь я королева историй, погребенных в пыли.
Я восседаю над свечами твоей памяти,
вызывающих мервых.
Я касаюсь твоих век, когда ты спишь,
и когда ты просыпаешься,
я в твоем воображении.

ДЖАНЕТ КЁРХАЙМЕР (Janet R. Kirchheimer)

Стихи Джанет Кёрхаймер были опубликованы во множестве изданий в США и заграницей. Ее сборник стихов How to Spot One of Us / «Как узнать одного из нас» был высоко оценен нобелевским лауреатом Эли Визелем, Сэром Мартином Гилбертом и многими другими еврейскими общественными деятелями, а также известными американскими поэтами. Д Джанет преподает в CLAL / The National Jewish Center for Learning and Leadership (Национальном Еврейском Центре Обучения и Лидерства).

ЧТО КАСАЕТСЯ НИДЕРШТЕТТЕНА, УТРО ШАБЕСА, 25 МАРТА 1933 г.
Раcсказывает Опа* Кирхаймер

Три штурмовика вошли в наш дом
в поисках оружия. В Guteszimmer,**
(комнате, которой мы пользовались для особых торжеств),
я увидел свою жену, демонстрирующую им мои армейские фотографии
времен Первой мировой войны и мою медаль Железный крест.
Один штурмовик спросил, не украл ли я эту медаль.
Они арестовали меня и прихватили две пары
Хороших кожаных перчаток моей жены.

Моего шурина Вольфа Брауна, моих друзей Фрица Нойбёргера,
Макса Стерна, Майкла Леви, Зигфрида Шлесинджера, Германа Брауна,
Леопольда Шлоссбергера и меня взяли в городскую мэрию, заткнули нам рты и
Надели повязки на глаза, забрали по одному в комнату, заставили лечь
Лицом вниз на стулья, избили нас от шеи до ног.
Шесть жандармов избивали нас стальными прутьями и резиновыми шлангами.
Затем они заставили нас стоять перед горящей
Угольной печью, пока мы не потеряли сознание.
Через два часа я был отпущен на свободу. Я притащился домой
Закоулками, чтоб меня не видели.

Рассказывает его сын

Я услышал их из спальни, оделся и спустился вниз.
Я увидел мать в Guteszimmer со штурмовиками, увидел,
Как они забирают отца.

Мать, сестра и маленький братик ждали дома, а я отправился
В шуль*** узнать, кого еще забрали.
В воскресенье утром я пошёл навестить дядю Вольфа.
«Посмотри на меня, чтоб ты не забыл, что случилось» -
и он показал мне свое тело.
«По крайней мере у тебя остались не тронутые участки кожи» - сказал я.
«У отца даже этого нет».

В воскресенье утром наши соседи рассказали, что протестантский
Священник, пастор Умфрид, сказал своей конгрегации, что то,
Что делают с евреями –это неправильно, сказал, что евреи пережили римлян
И они переживут нацистов.
Через два дня нацистские вожаки сказали ему взять обратно свои слова.
Он отказался. Его избили, арестовали и посадили в тюрьму.
Через три недели нацисты сказали, что он покончил с собой.

*Opa по –немецки означает «дедушка»
** Guteszimmer (Гутесзимер) по-немецки – гостинная комната
*** Шуль – синагога по-немецки и на идиш.

ЛЕТНИЙ ДЕНЬ, 1934

«Там был лагерь» - рассказывает отец,-
за три километра от нашего городка,
где жили молодые люди. Они состояли в

Arbeitsdienst, национальной службе труда, и
Строили автодороги, мосты и дамбы.
Около сотни мужчин в униформе с лопатами

Маршировали у нашего дома,
Возвращаясь в лагерь. Они распевали
“Wenn das Juden blut von dem Messe spritz”*
(Когда еврейская кровь брызнет с ножа)

“dann gebts nochmals so gut” **
(станет намного лучше).
Дядя Макс и я смотрели, как они маршировали.
«Самое худшее, что они смогут нам сделать –
это убить нас» - сказал дядя Макс***.

* Вен дас юден блут вон дейм Мессе шпритс
** дан гейтс нохмалс со гут
**Макс Кирхаймер и его жена Силли были депортированы в Избику, Польша, 26 мая 1942 г. и были там убиты.

MЭРИЯ

«Зачем?» - спросил мой отец. «Что я сделал?
Мне только шестнадцать»,
И жандарм сказал, что если ему

Это не нравится, если он будет еще задавать вопросы,
То они пойдут к нему домой и арестуют его отца вместо него.
И он увидел своего отца, который платил налог в соседней комнате,

И не позвал его, боясь, что они арестуют его тоже, боясь,
Что отец захочет занять его место, и
Жандарм сказал, что у него работа, квота на десять мужчин

И ему все равно, как он их наберет. А мой отец знал жандарма,
Учился вместе с его дочерью.
Ему сказали вывернуть карманы, сдать

Все деньги и оружие, и он отдал
Свой перочинный ножичек и сказал жандарму,
Что ему надо пойти в туалет, и другой жандарм, Вильгельм,

Отвел его в туалет, и он знал Вильгельма тоже. Он сказал Вильгельму
Не беспокоиться, он не собирается сбежать, и
Вильгельм сказал, что он знает, но он выполняет свою работу.

Когда мой отец и девять мужчин были уже в грузовике
С надписью «Trink Кока-Кола», он повернулся и увидел,
Что Вильгельм плакал, как ребенок.

* «Trink» значает «пить» по-немецки.

НАРУШАЯ ЗАКОНЫ

Хрустальная ночь
Разбитые стекла
Нацисты арестовывают его,
Шестнадцатилетнего мальчика

Дахау
Ноябрь 1938 г.
Полосатая хлопчатобумажная форма
Почти зима

Он живет в одном бункере
С мужчиной около пятидесяти лет
Который однажды ночью
Замерзает и умирает

На следующее утро капо* советует ему
Снять нижнее белье с мужчины,
Но сделать это быстро,
Пока эсэсовцы не придут за телом
Ты тоже замерзнешь ночью
Если ты этого не сделаешь

У некоторых евреев есть обычай
Не носить одежду, снятую с мертвеца,
Но чтоб сохранить жизнь, учат раввины,
Ты должен нарушить обычай

Той ночью он стирает белье,
Кладет его на стул
Рядом с плитой чтобы высушить
Спит на нем еще влажном
Чтоб никто не украл

* Капо – заключенный, занимающий самый низший административный пост в лагере, нечто вроде надзирателя.

СЕСТРА МОЕГО ОТЦА

На черно-белых фотографиях
Руфь очень похожа на Дороти:
Длинные черные косы,
на коленях маленький черный щенок.

Но это был не Канзас
И она не могла щелкнуть каблучками
Три раза и попасть домой.
У нее не было
Пары красных башмачков,

И желтая кирпичная дорога
Не вела к воротам Изумрудного города.
Она вела к воротам Освенцима.