РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

Все происходит во сне

Проза Аида Злотникова

Аида Злотникова

Все происходит во сне
«Мне захотелось в путь – туда – в метель»
М. Цветаева
Хорошо, как во сне, но грустно. Уже за шестьдесят. И, конечно, куча болезней. Недели не хватает, чтобы обойти всех врачей. Сдаешь анализы, диагноз установить пока не могут. Но холестерол зашкаливает. Рекомендуют купить поглотитель жира. Каждый день мерять давление и принимать огромное количество таблеток. Еще предлагают сделать центур, но я боюсь. Главное, нервотрепка не только себе, но и всем домашним, а им некогда. У них своя сумасшедшая жизнь. Ссорюсь с близкими и любимыми людьми. Старею. Все как в плохом романе. Но этот образ жизни придумала не я.
Решила убежать от повседневности. Купила билет на самолет, заплатила бешеные деньги, из Израиля в Россию без визы не впускают, а я – иностранная гражданка. Раньше тоже так делала. Придумаю командировку. Всем разболтаю, как будто еду в газету «Театральная жизнь» на семинар. Мама верила, я была спокойна: дочке с бабушкой – кайф.
А я летела посидеть два часа возле своей учительницы. Поговорить, посмотреть на нее. Потом шла покупать абажур и напольную вазу, без них в моей «камувалке» было как-то неуютно. Вместе с этим богатством отправлялась по заснеженной Москве в Дом архитектора слушать Булата Окуджаву. Ночью, счастливая, возвращалась в свой родной город.
Но это было в той жизни. А в этой?
Я 14 лет не видела снега.
Конечно, ездила на Хермон и даже на лыжах каталась. Но снег был рыхлый, таял под ногами, а мне хотелось с морозцем, блестящим на солнце. Он мне снился. Я его ела, целовала, каталась на санках, специально падала, чтобы поваляться.
В Москве под ногами был голый серый асфальт. «Не унывай, все равно – зима», – сказала я себе и пошла на Казанский вокзал покупать билет на поезд. В Оренбург, к Любе. «Вот ненормальная», – подумает она, но я уже ехала. В запасе были целые сутки.
Я смотрела в окно. Радовалась. Снег – насколько хватит глаз. И мороз.
Я стала читать стихи.
За возвращение вечных звезд,
За вьюжный танец,
За поздних странников мой тост.
За ранних странниц...
– Ну, ты и бродяжка, сколько километров одолела, – сказала Люба, – Устала? Иди спать.
И я легла под икону. Перво, о чем подумала: «Имею ли я право?» Раньше в Любином доме я никогда икон не видела, но, видимо, что-то произошло.
«Это сон или грех?» – спросила я. И услышала: «Это не сон и не грех. Это – последняя встреча».
Меня в синагоге зовут полурелигиозной. Я – иудейка. И мой диван дома, на Земле обетованной, стоит под мезузой. Стала просить прощения у Б-га, читая молитву «Шма Исраэль».
В Саракташе – снег. Сияет солнце. Мы идем с Любой на кладбище. Потом она рассказывала Оле: «Представляешь, наша артистка первой бабушкин крест увидела».
На могиле – белые хризантемы в снегу. Я – счастливая.
«Почему тебя окружают покойники?» – спросила меня гадалка.
Я от неожиданности развела руками.
Звоню Хане. Месяц не была у своих старушек в деревне.
– Как Циля?
– Нет больше Цили, – говорит Хана и кладет трубку. Циля умерла во сне. Как моя мама. Мы переезжали. Мама позвонила и сказала, что плохо себя чувствует, я посоветовала принять таблетки и не мешать нам. Через несколько часов я сидела возле мамы. Она была еще теплая. Я с ней разговаривала, гладила ее, плакала, просила прощения. Мама молчала. Теперь я прошу в синагоге прочитать в память о маме молитву, зажечь свечу и написать в книге ее имя. Но мне легче не становится.

* * *
Я была первой Цилиной квартиранткой. Новая репатриантка. До меня в мошаве олимов не принимали. И я была удостоена чести зажигать свечу в честь праздника Независимости государства Израиль.
Циля провожала меня на работу, кормила, давала деньги взаймы. Любила.
Теперь – это моя история.
Пасхальный седер. Я готовлюсь к нему вместе с Цилей и Ханой. И мне хочется рассказать им, как моя мама делала седер. В огромной бочке, куда она бросала раскаленный топор, кошеровалась посуда. Голову курице обязательно должен был отрубить шойхет, иначе она была некошерная. И, конечно, на эту процедуру посылали меня. Однажды по дороге к шойхету я зашла в кино, и курица у меня в сумке задохнулась. Я, конечно, призналась в своем преступлении, но если бы вы знали, какие это для меня были муки.
Каждый год бабушка возглавляла праздничный стол, а мы пели песенки из Пасхальной Агады. И повторяли: «В будущем году – в Иерусалиме».

* * *
...Еврейские похороны – великое таинство. Голубой таллит. Звезда Давида. Все закрыто.
Душа в небе.
Маленький комочек в земле.
Неужели я больше никогда не приду к Циле в дом, не сяду за стол? И за меня некому будет молиться?
Она устроила мой первый день рождения в Израиле. И я получила в подарок 51 розу. Я возила к ней в дерев¬ню всех моих родственников и друзей, приезжавших в Израиль. Знакомила.


* * *
Странные бывают ассоциации мыслей и чувств.
Дима умер в Пейсах. В хамсин.
Я плохо соображала, и когда меня на рассвете разбудили, стала объяснять, что он живет в другом городе. Только потом до меня дошло, что надо ехать в Абукабир (морг).
Представить, как можно смертельно себя уколоть, я не могла. Не унюхала ни разу. Скромный, тихий, добрый, элегантный Дима. Ничего не просит и ничего не рассказывает. Так мы жили.
«Лишь обменялись взглядами-молитвами и разбежались по своим мирам».
У меня – сцена, у него – стройка.
– Привет!
– Привет!
– Как дела?
– Барух-а-шем.
Диму хоронили по христианскому обычаю, в гробу, в костюме и туфлях. На нееврейском кладбище.
– Но ведь Бог один? – спрашивала я.
– Не задавай вопросов.
Следующая моя ночь в другом доме. Так расположена кровать, что я должна лечь под крест. Снова поднимаю глаза к небу. И читаю «Шма Исраэль» Мне снится: старушка стоит на коленях и просит кипяточку.
– Если можно, то еще немножко супчику и котлетку, – говорит она.
– Дома никого нет, и когда придут, не знаю, – отвечаю я.
– Ой, вы приехали из Израиля, я вас помню, мы в лифте прошлой осенью познакомились. Не говорите Александру Сергеевичу, что я приходила. Как-то неудобно: мы ведь вместе работали.
– Сколько ей лет? – спрашиваю я свою учительницу. – Она только к вам и приходит?
– Раз в неделю в три часа, – смеется учительница и идет выполнять заказ.
А я, еврейская женщина, начинаю готовиться к шабату. Хала, вино, свечи...
– Это вам! – я несу поднос с фруктами. Завтра праздник – Ту-би-шват. Новый год деревьев.
Мой кустик растет в Иерусалиме. Но корни в мошаве, где я жила у Цили, там я посадила ореховое дерево. Оно плодоносит.
«Мне бы кипяточку», – снова слышу я.
«И почему тебя окружают покойники?»
«Ну, ты и бродяжка».
– Мне так хорошо в дороге, – говорю я. – И усталость прошла.
Метель заметает следы. Я – сплю.
 

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.