БРОШЕННАЯ МАТЬ

БРОШЕННАЯ МАТЬ

Пятница. Опаздываю на поезд. Время меня поджимает, а я стою в дорожной пробке, ежесекундно поглядывая на часы, стрелки которых затеяли со мной игру « в догонялки» и очень в этом преуспели. Они преуспели, а я нет, так как не доехала даже до поворота, за которым открывается прямой путь к Ашдодскому вокзалу. – Что делать? Это последний поезд перед наступающей субботой! Я должна успеть!
Выбора нет. Начинаю втискивать свою машину в любой зазор, образовавшийся между «ползущими» друг за другом машинами. Краем глаза успеваю сфотографировать выражения лиц водителей, одни из которых энергично крутят указательным пальцем у своего виска, показывая, что я сошла с ума, либо у меня « крыша поехала», а другие выразительно шевелят губами, посылая меня в то место, которое им по душе…
А на перроне, как всегда много народа, молодежи, солдат и солдаток с автоматами, и с большими рюкзаками. В вагоне все места уже заняты. Проход между креслами завален.
Я осталась стоять в тамбуре, а ребята, сбросив с плеч рюкзаки, садились прямо на пол, держа на коленях свои автоматы.
Мое внимание привлекли два симпатичных паренька в военной форме, которые выясняли у кого из них рюкзак тяжелее. – Наверно только недавно прошли теронут, «курс молодого бойца» - подумала я.
- Мишка! Ты не знаешь мою маму! Представь себе, что она умудрилась затолкать в него столько вещей, что он чуть не лопнул! – сказал один.
- И моя такая же! Если бы она могла втиснуть туда весь гардероб, а в придачу к нему
холодильник до верху набитый едой, то и тогда бы не успокоилась! – поддержал его другой.
- Какие же они еще мальчики! Мальчишки, переодетые в военную форму, - глядя на их совсем еще юные лица, подумала я.
На табло высветилось название следующей станции Тель-Авив Агона, и вагон наполовину опустел. Сев в удобное кресло, я стала просматривать газету.
Услышав тихое покашливание, подняла глаза и увидела сидящую напротив меня опрятно одетую, но очень пожилую женщину, которая запивала таблетку водой.
Наши взгляды встретились, и женщина быстро опустила глаза. За какую-то долю секунды я разглядела в ее черных, но уже со старческой поволокой глазах такую безысходную боль, от которой у меня перехватило дыхание.
- Но чем можно помочь незнакомому человеку, который прячет свою боль за опущенными веками? – задала себе вопрос я. И тут же ответила: - Ничем.
- Извините! – обратилась ко мне она. – Я не расслышала название следующей станции.
- «Беньямина»! Это конечная остановка.
- Спасибо! – и она с трудом поднялась с сиденья.
Я предложила ей свою помощь. Она вежливо отказалась, и добавила: - Мне нужно пересесть с поезда на поезд.
-Значит нам по пути. А куда вы едите? – спросила я.
- В Акко, (город где живет много арабов). Теперь я живу там... Да теперь я живу там, – несколько раз повторила она.
- Вы живете с детьми?
- Нет! Сейчас я живу одна. Живу в Хостыле, ( дом для престарелых) – и тяжело вздохнув, добавила. И за это нужно сказать спасибо. Хостыль правда ничего, но людей говорящих по-русски нет, а с ивритом у меня совсем плохо... Слава Богу, что рядом с Хостылем, разбили парк. Говорят, что сам Шарон распорядился его посадить, дай Бог ему здоровья! Но там нужно ходить пока светло, так как местные мальчишки, иногда швыряют в гуляющих стариков камни. А что с них возьмешь? Они же все-таки дети. Дети, которых так воспитывают...
- А где живут ваши дети? – спросила я.
- У меня всего один сын, а он с семьей уехал в Канаду. Сначала он уговорил меня и мужа уехать в Израиль. Мы продали свой дом, сад, и все что нажили в течение жизни. Выручили деньги. Когда приехали в Израиль, сын уговорил нас жить вместе. Мы согласились. Деньги кончились, начались скандалы, так как невестка нас с мужем на дух не переносила. Муж умер от обширного инфаркта, а сын решил уехать с семьей в Канаду, на «поиски счастья»... А я об этом узнала, перед самым его отъездом…
- Мама! Ты не волнуйся, мы устроимся, получим страховку и тебя заберем? – сказал, как отрубил.
- Сказал, заберем! Заберем. Так я уже давно восьмой десяток разменяла! Даже если бы он захотел меня взять с собой, я бы все равно не поехала. Поверьте мне, что все равно бы не поехала! Разве я бы себе позволила стать для него обузой? Никогда! Там без страховки ты не человек! Никакой врач к тебе не придет! Он же знал, что я не поеду! Знал! Ну что ему стоило сказать:
- Мама, я без тебя никуда не поеду!.. Мне бы было от этого намного легче. Понимаете?..
– и она замолчала.
-Знаете, я хотела на себя руки наложить, или зайти в море и утопиться, так как плавать совсем не умею. Но во время вспомнила, что это великий грех, который Всевышний мне не простит. Я уже смирилась,.. а сердце все равно болит.
А пару дней тому назад получила приглашение от своей дав-ни-шней подруги. Села в поезд, там меня встретил ее сын и привез к себе домой. А какой подарок они мне сделали! Такой подарок ни за какие деньги не купишь! Какой подарок, какой подарок?.. Вы даже и представить себе не можете, какой это был подарок!.. Я видела лицо своего сына через приставку компьютера, а говорила с ним по переговорному устройству.
- Вот мы с ним и повидались! Он просил себя поберечь, – повернувшись ко мне всем корпусом, сказала она. – Поберечь!.. А как!?..
- Неужели те молодые солдаты, которые рассказывали друг другу, о своих заботливых мамах, через много лет, бросят их старых и немощных, на произвол судьбы? – с ужасом подумала я. – Нет! Эти не бросят!
Поезд замедлил ход. Я поднялась.
- Идите, идите! А то не успеете! – заволновалась женщина.
- Скажите, как вас зовут? – спросила я
- Ривка! Иди, иди детка, и пусть хранит тебя Господь! – сказала она.
Я пулей выскочила из вагона и бросилась к окну. Секунду мы смотрели друг другу в
глаза.
Поезд тронулся,.. и она уехала.
Уехала в Акко. В хороший Хостыль, где никто не говорит по-русски, и где арабские невоспитанные дети бросают камни в беззащитных и брошенных собственными сыновьями стариков, но делают это они не со зла, а потому, что их плохо воспитывают родители.
- Господи! Каким же должно быть у этой одинокой, брошенной собственным сыном матери сердце, чтобы вместить в себя столько доброты и всепрощения!?